— Так, ясно… Ну что ж, держись до зорьки, потом крени влево. При этом не забудь, что ты обязан доложить нам о своем проекте. Помнишь?.. «Главкомов» своих предупреди и со «стратегами» поговори насчет крена влево. Ясно?
— Ясно. Только прошу сказать солистам, и особенно «Раисе Семеновне», чтоб ей пусто было, — посылает и посылает нам свои гостинцы. А мы и без нее сыты…
Бугрин возмутился, поняв, что полк Корюкова подвергается обстрелу своей же артиллерией.
— В чем дело? — спросил он Скосарева.
Скосарев ответил, что он лично только что закончил уточнять границы осажденного полка и сейчас будет связываться с командующим артиллерией армии.
— Поручите это командиру дивизии, он сделает скорее, а нам с вами, генерал, надо заняться другим делом, — сердито сказал Бугрин.
Он чувствовал, что терпение его на исходе. Хоть с опозданием, но сор из избы выносить придется.
5
На рассвете 26 апреля над Берлином — на востоке и западе, на юге и севере — занялась фантастическая заря: двадцать тысяч орудий и минометов открыли огонь по последним гитлеровским укреплениям в Берлине. Войска двух фронтов — 1-го Белорусского и 1-го Украинского — начали заключительный штурм фашистской столицы.
Через два часа после начала артиллерийской атаки армия Бугрина, наступающая с юга, в трех местах прорвала оборонительный пояс старого Берлина, и ее дивизии шаг за шагом стали продвигаться к Тиргартену.
Оперативный дежурный штаба армии, отметив на карте передвижение войск, сказал стоявшему возле него Вербе:
— Полк Корюкова успешно продвигался вперед, но командующий приказал остановить его в Шенеберге: на смену полка выдвигается дивизия.
Верба вдруг ощутил, что у него задергалась щека. Нервный тик. Отчего бы это? Вышел из помещения штаба, поднял голову и долго смотрел на зеленеющее небо. Щека все дергалась. Чтобы унять ее, Верба стиснул челюсти. Но это не помогло.
Солдат, стоящий с винтовкой у входа в штаб армии, повернулся к Вербе, проговорил:
— Слышите, товарищ подполковник, как наши Гитлеру дают?.. Четвертый час лупят без передышки.
Верба силился улыбнуться, но вместо улыбки получилась гримаса, такая жалкая, что солдат страдальчески отвернулся.
По этому движению солдата Верба понял, какое тяжелое впечатление производит его лицо. Набрав из колонки полную каску холодной воды, он принялся за врачевание: уткнулся лицом в каску и не дышал, сколько достало силы. «Надо бы окунуться с головой в холодную воду, все мигом пройдет», — подумал он. Но поблизости не было водоема, а далеко отлучаться нельзя — вдруг приедут командующий и член Военного совета.