Не позже как сегодня Верба должен добиться разбора своего дела на Военном совете и вернуться в полк.
Еще вчера, оставив жену и дочь в изоляторе медсанбата, он хотел пробиться к осажденным отрядам, а там будь что будет. Отстранят от должности, разжалуют — неважно, лишь бы находиться там, где полк решает боевую задачу. Но в медсанбате его задержал комендант и чуть ли не под конвоем привел в штаб дивизии. И случилось нечто, что подействовало на него убийственно: давно знакомый ему товарищ, назначенный по распоряжению Скосарева следователем «по делу Вербы», прикинулся посторонним человеком; он потребовал от Вербы письменного объяснения: почему подполковник Верба, заместитель командира по политчасти, отстал от полка и отсиживался в штабном подвале в самый ответственный момент боевых действий.
Верба письменно изложил все, как было, умолчав лишь о том, что Корюков на этот раз скрыл от него свое решение о ночной атаке. Верба решил: «Писать об этом — значит искать оправдания за счет командира полка, который поступил так из доброго отношения к своему заместителю. Нет уж, уважаемый «следователь», оправдывать себя таким путем не буду».
Бегло прочитав объяснение, следователь подсунул ему новый лист бумаги и потребовал в той же письменной форме ответить на вопрос: «Почему подполковник Верба рекомендовал командиру полка взять в адъютанты прибывшего в полк лейтенанта Василия Корюкова?»
— Из каких соображений я должен отвечать на этот вопрос? — спросил Верба.
— К вашему сведению, — подчеркнул следователь, — лейтенант Корюков — предатель Родины.
«Вон чем пахнет», — подумал Верба и написал все, как было.
— Признаете ли вы себя виновным в трусости?
Верба задохнулся от негодования. Он не нашел в себе сил отвечать на такой оскорбительный вопрос и приписал в конце показания:
«Трусов презираю, как предателей, а если меня считают трусом, то прошу на том закончить разговор. Больше ни на какие вопросы отвечать не буду».
Ночью следователь представил эти материалы командиру дивизии. Тот приказал запечатать их в пакет и с нарочным отправить в штаб армии, генералу Скосареву.
— Прошу оставить меня в полку до конца сражения за Берлин, — обратился Верба к командиру дивизии.
— Приказ старшего начальника отменить не могу, отправляйтесь в штаб армии и объяснитесь там с кем положено, — ответил командир дивизии, отводя глаза. — Ваш вопрос будет разбираться на Военном совете. Полк истекает кровью…
Последняя фраза была произнесена с такой значительностью, что Верба поверил — полк гибнет. Его раздирали сомнения: как поступить? Он стал убеждать себя согласиться с предъявленными ему обвинениями, чтобы не обвиняли других. Ведь если он будет оправдываться, то этим набросит тень на честь и совесть погибших в бою товарищей.