— Тише, — проговорила Варя. Она напряженно прислушивалась к тому, что происходило в палатах.
— Сегодня в мертвецкой пусто. Вчера были двое, а сегодня ни одного нет, — помолчав, сказал солдат.
— Ну, пожалуйста, пустите меня туда!
— Не могу, не велено… — Солдат загородил калитку винтовкой, держа ее, как палку, за два конца, и широко расставил ноги. Ну что с этой девушкой делать? Плачет и в грудь толкает…
— Пустите…
— Не велено. Куда? Стой!
Варя нырнула под винтовку, и солдат не смог ее удержать.
Она вбежала в комнату, потом в другую и, наконец, остановилась посреди большой палаты, тесно уставленной койками.
Из дальнего угла к ней подбежала дежурная сестра. За спиной послышались голоса дежурного врача, санитарок. Сегодня они сбились с ног, успокаивая возбужденных больных, а тут вдобавок ко всему посторонний человек ворвался в палату.
— Где он? — почти крикнула Варя, окинув взглядом и палату и окруживших ее медработников.
— Кто вам нужен?
— Солдат Леонид Прудников.
В палате внезапно наступила тишина. Услышав надорванный голос Вари, раненые перестали шуметь и волноваться, словно ее душевная тревога передалась им и заглушила боль в истерзанных телах. Врач, сестры, санитарки зашептались, послышался голос:
— Дайте же ей халат…
Они не решались удалить ее из палаты, потому что она одним своим появлением остановила и стоны, и крики, и брань.
Кто-то накинул на плечи Вари халат. Дежурный врач посмотрела ей в глаза: не сумасшедшая ли?
Варя искала глазами Леню.
— Здесь он или в другой палате?
— Здесь, здесь, — ответила ей дежурная сестра и показала на дальний угол.
Варя кинулась было туда, но врач остановил ее.
— Еще нельзя. Операция прошла успешно. Он спит, — значит, все идет хорошо. Не тревожьте его сон.
Раненые молчаливо рассматривали Варю, кто неловко повернув голову, кто через узкие щелочки бинтов. Они-то знали, что у солдата Прудникова по плечо отнята правая рука. И по тому, как примет это Варя, они хотели судить, что ждет их самих: примут ли их жены и любимые девушки, когда они вернутся домой?
Каждый вернется на Родину, но не каждый решится показаться на глаза невесте, с которой переписывался всю войну, не каждый отважится показаться дома на костылях или с пустым рукавом… Не проще ли остаться в приюте инвалидов, чтобы не обременять собой, не мучить и без того уставших за войну родных: отцов, матерей, сестер, братьев и жен?
И врачи, и сестры, и санитарки понимали, почему наступило молчание в палате, но пропустить Варю к Прудникову боялись. Вдруг расплачется перед ним, и чем закончится это свидание, кто знает?