Едва ли кто из однополчан мог поверить, что самолет поджег молодой снайпер, потому что в этот момент открыли огонь пулеметчики. Леня и не собирался спорить по этому поводу с зенитчиками, а по-прежнему, окрыленный первой удачей, продолжал вести огонь азартно, с увлечением. Лодка тем временем приблизилась к берегу и тут пошла ко дну. Движенко успел схватиться за ветки ивы, склонившейся над рекой, вытянул свою длинную ногу, чтоб Леня схватился за нее. Медведеву он закричал:
— Прыгай!
Так они выбрались. Уже поднявшись на дамбу, Леня сказал товарищам:
— Да, запомню я тебя, Одер. Глубокий, видать очень глубокий… — И неожиданно признался: — Ведь я почти не умею плавать.
— Что же ты молчал!.. За это тебе, знаешь… шею намылить надо, — возмутился Движенко.
— Ну, это надо посмотреть, кто кому намылит, — пошутил Медведев, разглядывая Леню. Мокрая шинель обтянула его широкие плечи и сильные руки.
— Ладно, потом выясним, сейчас некогда, — сказал Движенко и, повернувшись к Лене, строго добавил: — Если еще такое повторится — на бюро потащу.
Леня промолчал. Хоть и набрался он страху, а все-таки теперь на западном берегу Одера, вместе со всем полком.
4
— Держись, крестник, держись. Все грамотно делаешь. Пора закрепляться, — услышал Максим Корюков в наушниках рации одобрительный голос командующего армией. После встречи у разрушенного моста в Польше командарм стал называть Максима Корюкова «крестником». Пошутить бы: «Держусь, крестный», но не до шуток: слева по косогору перебегали большие группы немецких солдат, готовясь броситься в контратаку.
И, ответив: «Есть, держаться!», Корюков дал сигнал пулеметчикам:
— Повернуть огонь налево.
«Эх, хотя бы троечку танков сюда! Были бы танки, мы, воспользовавшись замешательством противника, могли бы прорваться через вторую траншею его обороны и закрепиться там, на большой Зееловской гряде. Но раз командующий сказал: пора закрепляться, значит, надо закрепляться и ждать подхода танков и артиллерии».
К Одеру уже прибыл армейский понтонный батальон; на плацдарм начали переправляться остальные полки дивизии.
Вскоре вместе с ординарцем Мишей, побывавшим на переправе, на высоту поднялся почтальон. Что за славные ребята эти почтальоны! Будто заранее подготовили письма и газеты, чтобы принести их в этот новый район, занятый войсками, на этот пока еще маленький клочок заодерской земли.
— И вам, товарищ гвардии капитан, письмо есть, — сказал почтальон.
— Спасибо. Значит, и меня не забывают.
Не глядя на обратный адрес, он сунул письмо за пазуху: «Некогда сейчас читать. Да и сразу не соберешься с мыслями. Опять, наверное, вопросник отца: где проект и куда надо писать, чтобы поскорее его утвердили. Не терпится, не терпится старику».