Сегодня, когда я сижу у себя в комнате и делаю вид, что шью, пришел один из рабочих и попросил встречи со мной. Я слышала, как он произнес слово «хозяйка» и как холодно его поправил Уильям – «миссис Вольфсон». По крайней мере, Уильям не изменился. Он так и не впустил рабочего, и тот вынужден был сказать ему, зачем пришел. Вскоре появился Уильям и передал мне, брезгливо держа двумя пальцами, находку – грязную, покрытую пылью и паутиной книгу, в которой я сразу узнала свой старый дневник.
Я почти не думала о нем с той ночи – неужели прошло всего шесть месяцев? Нет, буду честна. Вид любого предмета, который мог вызвать воспоминания, повергал меня в состояние, близкое к панике, – это меня, которая так раньше гордилась своим самообладанием! Все были необыкновенно чутки ко мне, так что иногда это даже меня сердило, когда я видела, как они перешептываются и поглядывают на меня с тревогой. Но не очень сердило, я вообще не испытываю теперь никаких сильных чувств. Уильям, начисто лишенный воображения, не связывал маленькую грязную книгу с моими «нервами». Он протянул мне дневник, сохраняя хладнокровие и невозмутимый вид. И я взяла его с таким же, смею надеяться, спокойным видом. И только когда дворецкий покинул комнату, меня стала бить дрожь.
Мой муж никогда не позволил бы мне дотронуться до дневника, не говоря о том, чтобы читать его. Но ведь он и не подозревал о его существовании, как и о некоторых событиях, происшедших со мной полгода тому назад, поэтому ему не пришло бы в голову следить, чтобы дневник не оказался у меня, – как он следил, чтобы ко мне не попали другие, опасные для здоровья предметы, и следил не без успеха (я наблюдала за ним потихоньку, когда он считал, что я ничего не замечаю).
Итак, я сидела в своем удобном кресле с рукоделием на коленях, правда, я мало преуспела в шитье. Оно свалилось на пол, когда я взяла книгу в красной, измазанной грязью обложке. Она была спрятана до сих пор, скрыта от глаз посторонних на выступе над окном башни в той комнате. Видимо, сегодня рабочие начали уборку комнаты и увидели мое имя – девичье имя на обложке, тисненное золотыми буквами.
Книга пахла пылью. Запах пыли и прикосновение к дневнику вернули меня к событиям тех дней, они предстали так живо, что, закрыв глаза, я могла заново ощутить себя в этой ужасной комнате, когда сгущалась темнота за окном и огонь угасал...
Я позвонила Уильяму и попросила принести шкатулку из моей комнаты. Ключ от дневника был там. Я вспомнила теперь, что бросила ключ в шкатулку, где держала старые безделушки, сломанные, поэтому бесполезные, но слишком дорогие сердцу, чтобы выбросить. Долгие месяцы я не вспоминала про ключ.