Сейчас Дэвид не мог вспомнить, кто представил их друг другу. В памяти осталась только давка в толпе, пульсирующий грохот музыки и непобедимая сила влечения, которое вспыхнуло между ними, как электрический разряд. Эта неожиданная встреча настолько поглотила его, что у него днями напролет не шли из головы великолепные глаза Лизы, ее губы и завораживающая своим мягким кремовым свечением кожа. Не будь он женатым, да еще с ребенком, он сделал бы все возможное и невозможное, лишь бы снова ее разыскать. Но как бы он ни любил пофлиртовать в те дни, жена и дочь были для него всем. Поэтому, если Дэвид и был готов рискнуть ради Лизы карьерой, то терять семью он точно не хотел.
Эта похвальная решимость могла бы никогда не дать трещины, если бы Катрина примерно в то же время не поддалась очередному приступу депрессии и не уехала бы к родителям в Ирландию, прихватив с собой Розалинд. Жена не в первый раз покидала его, охваченная беспросветным отчаянием, и в обоих предыдущих случаях Дэвид ждал всего пару дней, быть может, неделю, а потом срывался в Дублин и уговаривал ее вернуться. На этот раз его не на шутку разозлило упорное нежелание Катрины обратиться за помощью к специалистам, а еще признать тот факт, что восьмилетняя Розалинд, во-первых, ему такая же родная дочь, как и ей, а во-вторых — смысл и радость самого его существования. Поэтому он сказал жене, чтобы та сидела в Дублине, пока раз и навсегда не разберется с тараканами у себя в голове.
Теперь, после стольких лет, трудно было сказать, крылась ли за такой несвойственной ему жестокостью постыдная и нелепая попытка расчистить дорогу — а заодно и совесть — для романа с Лизой. Но, оглядываясь назад с высоты достигнутой зрелости и честности перед самим собой, приходилось признать, что без некой связи между двумя эти событиями не обошлось. К тому времени Дэвид был чуть ли не одержим Лизой, из кожи вон лез, чтобы хоть мельком на нее взглянуть, и проводил бесконечные часы, фантазируя о том, каково было бы заниматься с ней любовью. Недели, быть может, даже месяцы прошли со дня отъезда Катрины — или то, что казалось ему неделями и месяцами, — прежде чем он уговорил Лизу тайно встретиться с ним. Но даже тогда между ними все осталось на уровне, который в ретроспективе хотелось назвать «интеллектуальным фарсом». Темы их дискуссий варьировали от преимуществ современных пленочных технологий, оправдания насилия в ответ на разразившуюся в то время забастовку шахтеров до языковых барьеров между культурами. Только когда Катрина оглушила Дэвида известием, что подает на развод, повергнув его в ступор и подтолкнув Лизу, как потом выяснилось, к обманчивому ощущению безопасности, Лиза наконец согласилась с ним переспать.