Аввакум прочитал письмо в номере гостиницы, где остановился на ночь. Записав кое-какие данные себе в блокнот, он достал спичку и сжег письмо.
Облокотившись на подоконник, он долго смотрел на улицу. Утро было пасмурное, серое. Над холмами нависало свинцовое небо.
О первой встрече с этим человеком у меня остались самые мрачные воспоминания. Вот как это произошло.
В Момчилове есть две корчмы (подобные заведения я именую по-старому); над входом одной из них — той, что побольше и поновее, — красуется внушительная вывеска: «Ресторан Карабаир». «Ресторан» занимает половину недавно построенного здания сельского кооператива. Его широкие окна выходят на площадь. Внутри заведения чистота, порядок, на столах белые скатерти; за полированной стойкой до самого потолка тянутся полки буфета. Момчиловцы очень гордятся своим новым рестораном, с удовольствием заходят сюда, чтоб опрокинуть рюмочку мятной настойки, послушать радио, хотя при виде белых скатертей и гладко выстроганного деревянного пола некоторые из них испытывают неловкость. Здесь обычно обедают местные учителя, бухгалтер сельскохозяйственного кооператива и майор Стефан Инджов. По вечерам к этой солидной компании присоединяются еще двое — молодой агроном и его жена, с лица которой не сходит счастливая улыбка, а из-за уха всегда выглядывает желтый цветок.
Вторая, старая момчиловская корчма находится в восточной части села, у самой развилки дорог, одна из которых ведет к Верхней слободе, другая — в Луки. Это низкий одноэтажный дом, обветшалый и облупившийся от времени, с одним-единственным зарешеченным окошком; перед узкой входной дверью четыре каменные ступеньки; под нависшей крышей из плитняка не видно никакой вывески, если не считать выцветшей и смытой дождем корявой надписи сделанной, возможно, четверть веска назад рукою тогдашнего ее владельца: «Спиртные напитки и таб. и розницу». Ниже, где, вероятно, прежде значилось имя корчмаря, была проведена, судя но всему, сравнительно недавно, жирная красная черта. Эту корчму момчиловцы называют Илчова корчма.
Внутри Илчова корчма неблагоустроенна еще больше, чем это может показаться по наружному виду. В просторном помещении стоит с десяток дощатых столов. Пол земляной, толстые балки потолка почернели. Деревянная стойка устроена против входа, может быть, чуть-чуть правее. Слева в углу виднеется старинный очаг и свисающая над ним цепь. Свод очага маслянисто-черный: видимо, языки пламени и дым десятилетиями лизали его.
Между очагом и стойкой была прежде дверь, но потом ее сняли, сохранились только косяки с наличниками. Отсюда можно пройти в небольшую комнату с низенькими лавками вдоль стен. Лавки покрыты потертыми пестрыми домоткаными ковриками, в расцветке которых преобладает желтый цвет — широкие желтые полосы между красными и синими прямоугольниками. Посреди комнаты стоит длинный, уже изрядно охромевший стол. Свет проникает в комнату через единственное узкое продолговатое оконце, выходящее прямо на перекресток. Корчма расположена на небольшом холме, и через это оконце виден даже минарет покосившейся мечети в Верхней слободе и дорога на Луки.