Вернувшись во двор, помогаю свекрови печь лепёшки, точнее, просто подаю ей уже раскатанное тесто, а она очень ловко прикрепляет его к стенкам их странной печки, называется тындыр. Здесь же, под навесом, мы готовим с ней какую-то похлёбку с огромными кусками мяса, бросая туда очень крупно порезанные овощи. Мастоба – так назвала Надира это блюдо. Понимаю, готовить на улице и в такую рань – жизненная необходимость в этих местах. Уже в девять утра солнце палит так, что и в тени не спрячешься. Жару придаёт и печка. Я чувствую, что обливаюсь потом, ощущаю слабость. Свекровь замечает это, отправляет меня в ванную, «привести себя в порядок перед пробуждением мужа». Её слова приводят меня в шок, не подаю вида. Потом думаю, может это и правильно – так относиться к мужчинам. Может, он в ответ тоже будет заботиться о тебе, носить на руках? Так и получится крепкая семья, основанная на заботе и уважении.
Не знаю, как другие мужья, но Рустам не заметил моего трудового подвига. (Это, наверное, тоже входит в традицию?) Заметил только, что я прекрасно выгляжу. Ещё бы, я освежилась, надела одно из нарядных платьев, полученных в подарок, успела подкрасить ресницы и губы. Красивая, бужу мужа поцелуем.
– Даша! Прекрасно выглядишь, даже лицо немного загорело. Ты так похожа на таджичку в этом наряде!
– Доброе утро! Твой папа ждёт тебя завтракать, – говорю ему.
А мысленно добавляю, что не только нарядом похожа на таджичку. И было бы странно, если бы у меня не загорело лицо под этим палящим солнцем. Но вслух ничего подобного не говорю, потому что это похоже на жалобу. Надира только что прочитала лекцию о том, что жаловаться мужу – последнее дело, перед ним я должна быть всегда приветливой и доброжелательной, за это он и будет меня любить. Рустам тут же доказывает её слова: нежно целует меня, говорит то, что каждая женщина больше всего хочет слышать – «люблю тебя», и сам весь светится счастьем и довольством. Впрочем, как я понимаю, именно ради этого и вся утренняя суматоха – чтобы мужчина был доволен.
Во дворе, под виноградником, небольшой помост, айвон, как назвала свекровь эту своеобразную террасу. На нём лежит ковёр. Ковры тут везде, даже на улице. Свекровь сказала – это символ достатка. Как я понимаю, попала в богатую семью. Должна быть рада. На айвон мы с Надирой устанавливаем неизменный низенький столик, достархан, за который усаживаются Рустам и его отец. Подношу блюда, которые мне подаёт свекровь. Стол накрыт, я возвращаюсь к печке, наливаю себе суп и иду к мужу, чтобы присоединиться. С трудом усаживаюсь, не понимаю, как у меня получится кушать, стоя почти на коленях, куда деть ноги. Наконец, как-то разместилась рядом с Рустамом. Вижу пристальный взгляд свёкра, непонимающе смотрю ему в глаза, хочу спросить, что ему нужно, но из головы вылетает и его имя и принятое здесь обращение к отцу.