— Ты шутишь.
— Вовсе нет. Тысяча фунтов. И наличными, пожалуйста.
«Шпионаж подобен плесени, — подумал я. — Вскоре у меня не будет друга, который не участвовал бы в деле. В прошлом году со мной случился шок, когда я понял, что лорд Килмэрри, мой друг и титулованный сводник, работает на тех же людей, что и я. И теперь вот Тимоти, с видом персонажа Ле Карре, пытается всучить мне телефонный номер Косыгина или что-то в этом роде».
— Я не могу дать такую сумму за сплетни, так же как осуществлять подобные операции от имени моих работодателей. Я уже достаточно кормил их пустышками. Если у тебя есть возможность намекнуть на источники, я смогу, может быть, влить в тебя немного наличности.
Тот угрюмо рассмеялся и поглубже завернулся в дряхлую дубленку стиля Великой Битвы за Англию, которую носил в холода.
— Речь идет не о сплетне, и если ты считаешь, что я раскрою свои источники, то тебя пора упекать в одиночную палату в психушке. Но на твоем месте, золотце, я бы серьезно подумал об этом.
Риордан — вещий ворон — новая грань его личности, которую я позже постараюсь изучить. Мы сменили тему.
— Сегодня вечеринка на Кингс-роуд. Напротив «Ауджи». Ты идешь туда? — спросил я.
— О да. Я слышал об этом. Куколка отмечает свою первую большую роль. Она сразу перешла на водевили. Боюсь только, что она слишком торопит события. Она никогда не продвинется дальше монтажной и кровати ассистента оператора. Да, может быть, я заскочу.
Мы еще поболтали о том о сем, потом он ушел, и, ласково распрощавшись со Стеф, я последовал его примеру и вышел на улицу. Я направился к реке и перегнулся через парапет, рассматривая обломки ящиков из-под апельсинов, использованные презервативы, мертвых чаек и все прочее, что несет наша грязная Темза. В действительности у меня создалось впечатление, что Риордан меня предупреждал. В этом, может быть, заключалась его тактика продажи, но кто мог ему сообщить, что я занимаюсь сбором сведений? Сам я никогда не говорил ему об этом, а единственными нашими общими знакомыми были Вероника и Рикки Килмэрри, уехавшие к чужим берегам. К тому же они были связаны клятвой молчания, даваемой в нашем заведении. Документ, можно сказать, подписывался кровью. Я не любил всего этого. Я начинал чувствовать, что не могу переварить подобное — признак, свидетельствующий о том, что в моем организме не все в порядке.
Я думаю, что не существует на земле более слабого типа, об этом я смог бы узнать, если бы занялся астрологией или расшифровкой каббалистических знаков. Что-то каким-то образом принимало странный поворот. А чувство несварения я унаследовал от своего предка, неуемного монарха. Самое время подумать о причинах провала.