— Мне кажется, что уже хочу, — прошептал я. — Я был бы вполне доволен…
— Ты не сможешь, — она улыбнулась, но тон у нее был совершенно серьезный. — Ты не сможешь. Ни одной недели.
— По-моему, нет никакого смысла спорить, — сказал я. — Мне кажется, сегодня я не способен спорить.
— Я разговариваю только потому, что не хочу расплакаться.
Я очень редко видел ее слезы, но сейчас, услышав дрожь в ее голосе, я посмотрел и увидел, как блестят от слез ее глаза. К стыду своему, я чувствовал, что и сам готов заплакать. Я спрятал голову в подушку, чтобы не видеть ее. Если бы я не взял себя в руки, я зарыдал бы, комок подкатывался к горлу. Я почувствовал, как Одри придвинулась ко мне и, нежно погладив меня по волосам, сказала:
— Дорогой мой, я больше не могу.
— Что же будет, когда ты уйдешь от меня? — вырвалось у меня. — Любимая моя, у меня, конечно, очень много недостатков, и ты их знаешь. Я эгоист, как большинство мужчин, я слишком тщеславен. Все эти годы я только брал, ничего не давая взамен. Меня не за что любить. — Я поднял голову от подушки. — Я не понимаю, почему ты вообще любила меня. Ты мирилась со всем, и я не знаю, что ты имела взамен. Все это правда. — Она придвинула мою голову к своей и гладила мою щеку. — И мне сегодня еще тяжелее, потому что это правда. Но если ты бросишь меня, я уже никогда не буду самим собой. Я всегда стремился к тебе, мы знаем друг друга настолько, насколько это возможно между двумя людьми. Если ты уйдешь от меня, ты унесешь с собой большую часть меня. И я уже никогда не получу ее обратно.
— Не надо сейчас об этом думать, — шепнула Одри. Ее щеки жарко горели, и губы раскрылись. Едва я услышал ее шепот, мое горе вылилось в желание, какого я еще никогда не испытывал, желание, вспыхнувшее неизвестно откуда; я желал ее, я желал ее ради успокоения, ради любви, желал забвения, которого я не знал раньше. Мы лежали рядом, наши лица соприкасались, и была минута, когда между нами возникло полное взаимопонимание. Она тряхнула головой, выключила газ и, не говоря ни слова, открыла дверь и взяла меня за руку.
3
Я проснулся и увидел, что она лежит, опершись на локоть, и смотрит на меня. Солнечный луч падал на ее лицо, она улыбалась, но улыбка была печальная. Я вспомнил прошедший вечер и вновь почувствовал тяжесть в сердце. Я обнял ее, и она опустилась на подушку рядом со мной. Волосы ее щекотали мне шею.
— Это было в последний раз, — спокойно сказала она.
— Навсегда? — спросил я, но я уже знал ответ.
— Ты ведь не захочешь новых осложнений, — сказала она. В голосе ее не было вопроса.