Архитекторы поручили ассемблерам пробурить вдоль улицы цилиндрическую дыру. Дома уже тогда были наполовину разрушены, так что по большей части получилась не труба, а полукруглая выемка, гладкая-прегладкая, как стекло. Такой бывает мрамор или металл, но тут были старый кирпич и доски. Выпиленный ассемблерами кирпич выглядел как свеженарезанная печенка, дерево – как панели в автодоме Льва. Хотя сейчас это было мало где видно, поскольку затем все засадили сказочным лесом: стволы толстые, словно ненастоящие, могучие корни уходят вглубь развалин, а кроны такие высокие, что верхушек не разглядеть.
Гибриды, сказал Уилф. Что-то амазонское, что-то индийское, плюс ассемблеры, которые указывали, как и куда расти. Кора будто слоновья кожа, корни в таких же морщинках, но более тонких.
Говоря, Уилф жестикулировал. Чтобы пояснять трансляцию, он выпустил руку Флинн. Той больше нравилось, когда он ее держал, приятно было чувствовать что-то живое, пусть не своей ладонью, а периферали. Она много думала про Уилфа после его рассказа про джекпот. Ей казалось, что он сам не совсем понимает, насколько ему хреново от всей этой истории. Он вкладывает уйму энергии в то, чтобы убеждать других, потому что у него такая работа – а может, потому его и взяли на такую работу, – а на самом деле в чем-то постоянно убеждает самого себя. Может быть, в собственной реальности.
– Та женщина, к которой мы пойдем, твоя бывшая?
Трансляция уже закончилась, окно закрылось, его бляшка погасла.
– Я так о ней не думаю. Это был короткий эпизод, очень опрометчивый шаг.
– Она занимается каким-то искусством?
– Да.
– Каким?
– Она делает себе татуировки, – сказал он. – Но все гораздо сложнее.
– Типа пирсинга и тоннелей?
– Нет. Продукт – не татуировки. Продукт – она сама. Ее жизнь.
– То, что раньше называли реалити-шоу?
– Не знаю. А почему их так больше не называют?
– Потому что почти ничего другого не осталось, кроме «Чудес науки», аниме и бразильских сериалов. Слово теперь звучит старомодно.
Уилф остановился и прочел что-то, чего она не видела.
– Да. В каком-то смысле ее истоки – реальное телевидение. Оно срослось с политикой. И с искусством перформанса.
Они пошли дальше.
– Думаю, у нас это уже произошло, – сказала Флинн. Здесь как-то удивительно пахло, от мокрых деревьев наверное. – А кожа у нее не заканчивается?
– Каждое произведение – весь эпидермис целиком, от ступней до шеи. Отражающий ее жизненный опыт за творческий период. Снятую кожу консервируют и делают с нее миниатюры – факсимиле, – на которые люди подписываются. У Анни Курреж, которую ты будешь изображать, есть полный комплект миниатюр, хотя они ей не по средствам.