Теперь Бертон два-три раза в месяц выносил свои манатки наружу и мыл дом из шланга, как пластиковый пищевой контейнер. Леон считал, полимер для музейной консервации самое то, а когда они соберутся выставить свою американскую классику на eBay, его можно будет просто оторвать. Заодно и мусор выкинется.
Бертон взял сестру за руку, потом крепко обнял, приподняв над полом.
– Едешь в Дэвисвилл? – спросила она.
– Леон меня подбросит.
– Шайлен сказала, там протестуют луканутые.
Бертон пожал плечами, двинув многими мускулами, но не сильно.
– Это был ты. Месяц назад. В новостях. На тех похоронах в Каролине.
Он не то чтобы вполне улыбнулся.
– Чуть того парня не убил, – настаивала Флинн.
Он легонько мотнул головой, глаза сузились.
– Бертон, мне не по себе, когда ты туда суешься.
– Ты все еще рэмбуешь у того юриста из Талсы?
– Он не играет. Наверное, закопался в своих юристских делах.
– Ты была лучшей. И доказала это.
– Просто игра. – Флинн обращалась не столько к брату, сколько к себе.
– Чувак, считай, нанял морпеха.
Она вроде бы увидела то самое, от гаптики: легкую дрожь по всему телу. Вот оно было, и вот уже нет.
– Подменишь меня, ладно? – сказал Бертон, словно ничего не произошло. – Пятичасовая смена. Управлять квадрокоптером.
Флинн глянула на его дисплей. Голографические ноги какой-то датской супермодели, исчезающие в тачке, какую знакомым Флинн мало что купить – на улице увидеть не светит.
– Ты на инвалидности, – сказала она. – Тебе не положено работать.
Бертон глянул на нее.
– Где работа? – спросила Флинн.
– Без понятия.
– Аутсорсинг? В. А. тебя застукает.
– Игра, – сказал он. – Бета-тестинг какой-то игры.
– Стрелялка?
– Там не по кому стрелять. Патрулируешь периметр трех этажей высотки, с пятьдесят пятого по пятьдесят седьмой. Ждешь, кто появится.
– И кто появляется?
– Папарацци. Маленькие штучки, вот такие. – Бертон показал длину указательного пальца. – Преграждаешь им путь. Оттесняешь их. Вот и все.
– Когда?
– Сегодня вечером. Надо тебе все объяснить до приезда Леона.
– Я обещала помочь Шайлен.
– Плачу две пятеры.
Он вытащил из кармана джинсов кошелек и достал две новенькие купюры: прозрачные окошки не поцарапаны, голограммы не потускнели.
Сложенные, они отправились в правый передний карман ее обрезанных шорт.
– Свет убавь, – сказала она. – Мне глаза режет.
Бертон провел ладонью в дисплее, но от этого в трейлере стало темно, как в комнате у подростка. Флинн протянула руку и чуть прибавила освещения.
Она села в братнее китайское кресло, которое тут же подстроилось под ее вес и рост. Бертон придвинул себе облезлый стальной табурет, махнул, и появилась заставка: