– Это был он, – сказала наконец Флинн, но Бертон только кивнул, велел ей идти досыпать и направился к трейлеру.
Леон разбудил всех в половину восьмого – сообщить, что выиграл десять миллионов в лотерею, и сейчас мама готовила завтрак. Флинн слышала из кухни голос Леона.
– Дроны, – сказало маленькое, обрамленное розовым лицо Уилфа Недертона, как только она ответила на звонок.
– Привет, Уилф.
– Ты упомянула их в нашем прошлом разговоре.
– Ты спросил, есть ли они у нас, я сказала, что есть. Что там такое розовое у тебя за спиной?
– Наш вестибюль, – ответил он. – Вы сами их печатаете? Дронов?
– Едят ли лошади овес?
Недертон глянул непонимающе, затем повел глазами вправо и вверх – видимо, что-то прочел.
– Печатаете. И схемы тоже?
– По большей части. У нас есть люди, которые это делают. Двигатели магазинные.
– Вы заказываете печать?
– Да.
– Исполнитель надежный?
– Да.
– Опытный?
– Да.
– Нам нужно, чтобы вы кое-что для нас отпечатали. Работу надо сделать быстро, качественно и втайне. Для вашего исполнителя она может оказаться непростой, но я обеспечу техподдержку.
– Об этом вам надо договариваться с моим братом.
– Конечно. Впрочем, время поджимает, так что давай обсудим в основном прямо сейчас.
– Вы не лепилы?
– Это кто?
– Кто делает наркотики.
– Нет, – ответил он.
– Те, кто нам печатает, для лепил ничего делать не станут. Я тоже.
– Это никак не связано с наркотиками. Мы пришлем вам файлы.
– Чего?
– Оборудования.
– Что оно делает?
– Я не смогу объяснить. Вам хорошо заплатят за посредничество.
– Мой двоюродный брат только что выиграл в лотерею. Ты знал?
– Не знал, – ответил Недертон, – но мы придумаем способ получше. Этим сейчас занимаются.
– Хочешь поговорить с моим братом? Мы садимся завтракать.
– Нет, спасибо. Приятного аппетита. Мы с ним свяжемся. А ты пока поговори с печатником. Надо, чтобы дело стронулось.
– Хорошо. Фантастически уродский вестибюль.
– Согласен. – Он быстро улыбнулся. – До связи.
– Пока.
Экран потемнел.
– Лепешки с подливкой готовы! – крикнул Леон из кухни.
Флинн распахнула сетчатую дверь и вошла в прохладный летний сумрак прихожей. Мимо пролетала муха, и Флинн вспомнила прожекторы, белую палатку, четырех покойников, которых она не видела.