— В трудное положение вы меня поставили, пане полковник, — сказал он после того, как они поговорили о погоде, о наступивших морозах.
— А что такое, пане сотник?
— Был бы я за решеткой, не стал бы дожидаться петли.
— Я взял вас, друг мой, на поруки до суда.
— Кто там станет затевать суд, чтоб Чаплинского вывести на чистую воду?
— Вот и гуляйте себе!
— Пока виселицу сколотят?
— Это сняло бы поруку, пане сотник, — сказал Кречовский и выразительно посмотрел в глаза Хмельницкому.
— И я так считаю, пане полковник! — Потом проникновенным тоном сказал: — О правде речь, друг мой! Не во мне теперь дело.
— И я так думаю, а правда не спрашивает ни веры ни роду. За нее и жизни не жаль. — Потом взглянул в окно и сказал: — Сегодня у нас вторник. Спадут ли морозы? Хочу в субботу утречком съездить в Черкассы дня на два, приятеля проведать.
Хмельницкий усмехнулся в усы и, вставая, сказал:
— Славно надумали, вашмость. Я тоже с вашего разрешения поеду в субботу к приятелям моим и вашим. — На слове «вашим» он сделал ударение. — И пан коронный хорунжий тоже куда-то уехал?
— Далеко, в самые Броды! А пан Потоцкий в Бар должен отбыть.
Они еще раз понимающе посмотрели друг другу в глаза и распрощались.
В субботу — это было шестого декабря — рано утром по сонным улицам Чигирина проскакала группа всадников, за которой следовало несколько саней; всадники повернули на юг и скрылись в морозном тумане. Потревоженные собаки потявкали и умолкли. В местечке снова воцарилась тишина. В тот же день из Чигирина выехал полковник переяславский Михайло Кречовский, взяв с собой харчей на добрых две недели. А еще несколько часов спустя в дом к полковнику Кречовскому прибыл слуга сотника Хмельницкого и привез записку. Дворецкий поскреб в затылке.
— Что бы вам на часок пораньше... Нету пана полковника. Верно, в Черкассах уже.
Но записку взял.
Не успел отъехать слуга Хмельницкого, как примчался с целым отрядом гайдуков подстароста Чаплинский. Он был взволнован, испуган и растерян. Узнав, что полковника Кречовского нет в Чигирине, Чаплинский со свистом выдохнул из себя воздух и бессильно опустил руки.
— А это что за молодчик тут был?
— От пана Хмельницкого цидулу привез.
Чаплинский подскочил как ошпаренный.
— Да ведь Хмельницкий сбежал!
— Почем я знаю!
— Где цидула?
— Но ведь она писана не вашей милости, пане Чаплинский!
— Давай скорее!
— Так вы хотите, чтоб я дал вам читать бумаги пана полковника?
— Возьмите его! — крикнул гайдукам Чаплинский. — Вырвите цидулу!
— Читайте! — сказал дворецкий, когда на него двинулись молодцы Чаплинского. — Только я вам не давал.