Конецпольский удивленно посмотрел на ксендза.
— Не думает ли патер, что я, став гетманом, буду потакать каким-то Хмельницким, нянчиться со схизматами? Поступать так не заставят нас ни король, ни сенат.
— Dominus vobiscum! [Да поможет вам бог! (лат.)]. Шляхта счастлива будет приветствовать такого гетмана.
III
Гости собрались в малиновом зале. Зал был мастерски инкрустирован, украшен узорчатыми шелками и венецианскими зеркалами. На стенах висели картины немецких мастеров в золоченых рамах, изображавшие исторические сцены. С потолка спускалась люстра из дутого стекла, а на мраморном камине стояли тройные подсвечники. Персидские ковры покрывали пол из разноцветных каменных плит.
Пышное убранство зала дополнялось яркими нарядами гостей. Шляхтянки, возле которых увивались услужливые, предупредительные кавалеры, шелестели плотным шелком широких юбок, вышитых крупными цветами. С длинных рукавов их платьев ниспадали тонкие кружева; кунтуши оторочены были белым мехом, а на высоких шеях сверкали жемчужные ожерелья, кораллы или золотые крестики на черных бархатных ленточках.
Пожилые гости разбились на кружки и гудели встревоженным роем. Шляхтичи, сидевшие на глухих волостях, о многом услышали здесь впервые и выражали свои настроения гневными возгласами. Приближалось то, чего они все время боялись и что могло согнать их с насиженных мест. Король Владислав вздумал начать войну с турками. Для этого он уже нанял десять тысяч немецких рейтаров; в Варшаве, во Львове и в Кракове построил новые арсеналы и льет пули, делает порох; ведет переговоры с папой о деньгах на экспедицию, а с Москвой договорился о походе против татар.
Коронный подстольничий Радзиевский, приехавший три дня назад из Варшавы, вслушивался в эти трусливые разговоры и длинными пальцами прикрывал насмешливую улыбку.
— Марс не дает покоя его королевской милости, — проскрипел лысый и пузатый Четвертинский.
— А что же, сиятельное панство, оружие приносит мир, — сдержанно сказал Радзиевский.
— Лучше бы уж он продолжал распутничать. Зачем ему война?
Януш Тышкевич, воевода киевский, раздраженно заерзал в кресле.
— Понятно, зачем: чтобы поставить королевскую династию над дворянством. Разве это не так? В этой войне Речь Посполитую победят если не турки, так свой же король.
— Сейм не даст согласия! — с апломбом изрек гетманич Конецпольский. — Не позволим!
— Не позволим! — повторило за ним несколько голосов.
Сухой, желчный Яков Шемберг, комиссар войска Запорожского, скривил тонкие губы.
— Уездные сеймики уже разрешили собрать общее ополчение.