— С чего бы им здесь быть? Они теперь с Запорожья и носа не кажут, — сказал Верига, подмигивая Гордию.
Чапа хитро сощурил один глаз и поковырял пальцем в густой бороде.
— А люди говорят...
— Что говорят? — остро посмотрел Верига.
— Что Максим Кривонос тут где-то мотается, а Богун поехал на Вишневетчину.
— А тебе что до этого?
— Спокойнее спится, когда они сидят за порогами.
— А ты разве уже пуганный?
Под окнами затопали кони. Домна выглянула за дверь, потом повернулась к Чапе и пожала плечами.
— Может, гости пана хорунжего? Пан Конецпольский умеет банкетовать — третий день уже едут и едут. Обрадовались, наверно, что старый пан помер.
Чапа зашел за стойку. В корчму вошли Кривонос с Остапом. За ними следовали оба джуры. Верига тревожно оглядел корчму: крестьяне, подвыпив, уже дремали. Домна проворными пальцами быстро чистила рыбу, а Чапа, цедивший горилку из бочки, не отрывал глаз от Кривоноса.
— Хлеб-соль вам! — крикнул Кривонос. Головой он касался потолка, опаленное солнцем лицо казалось выкованным из меди. На подбритой голове змеей лежал толстый чуб. — А почему же, шинкарка, стол пустой? Горилки, пива давай, будем пана-ляха поминать, что не хотел казакам дорогу дать!
— Приключилось что? — взволнованно спросил Верига. — Ты бы подождал хотя...
— Ты будешь ждать, а они себе плодиться будут...
Горилка лилась уже на пол, но Чапа не замечал этого. В глазах его зажглись мстительные огоньки, он быстро отвернулся к бочке, потом, не поднимаясь на ноги, выставил на стойку сулейку с водкой, а сам вытянул голову вперед и крадучись двинулся в боковушку. Жестами он что-то показал Домне — и у нее вдруг испуганно расширились глаза.
— Что ты, батьку, невеселый? — сказал Кривонос Вериге. — А как невеста? Здорова ли?
— Дочка, Максим, еще вчера тебя ожидала.
— В лесу задержался. Эй, шинкарь!
— Что вельможному пану подать? — быстро выбежала Домна и игриво повела плечами.
— Шинкарь, слышишь? — загремел Максим уже так, что за другим столом вскочили крестьяне и гурьбой двинулись к двери.
Чапа высунул из боковушки только голову, — на нем уже была шапка.
— Разве мало шинкарки?
— Чапа! — удивился Кривонос. — Ты уже и здесь присосался? Оставь шапку! Не покаялся, значит, хочешь и дальше доносами промышлять? Вот злодюга, сколько беды вокруг себя плодит!
— Будет и на них погибель, — сказал угрюмый джура. — Сами на себя, обдиралы, беду накликают.
— А уж как разгневается казак — прощения не проси, — добавил второй, — не такие мы, чтобы прощать.
— Никуда не ходи, если не хочешь, чтобы и вторую ноздрю тебе вырвал. На мне ты больше заработаешь. Вот тебе, шинкарка, на сафьяновые сапоги! — и Кривонос бросил на стол мешочек с талерами. — Угощай жениха!