Дайра забулькала от возмущения, вскинулась было возразить мне что-то, но не успела, поскольку в разговор вмешался Дольшер, до сего момента внимательно слушавший наш спор.
— А любовь для тебя что? — поинтересовался он с ироничной мягкой усмешкой. — Тоже наука со своими законами и принципами?
— Любовь? — Я на миг замялась, но тут же гордо вскинула голову. — Я не верю в любовь. Есть страсть, влечение, которые заставляют терять голову и совершать всяческие глупости. Хвала небу, это быстро проходит. Главное — не наделать глупостей в момент обострения, иначе потом будет мучительно стыдно.
«И больно», — добавила я про себя. Благо история с Марьяном научила меня, что надо уходить первой, пока робкий намек на чувство не перерос во что-то более серьезное. Хотя… Если честно — и не было у меня ничего серьезного с тех пор. Ни романтических прогулок, ни поцелуев. На свидания приглашали, конечно, но без толку. Я без малейшего сожаления отказывалась. Любые отношения — это труд, порой выматывающий. С некоторых пор мне стало куда спокойнее без всего этого.
— Мне все сильнее и сильнее хочется переговорить с Марьяном наедине по поводу вашего совместного прошлого, — тихо, ни к кому, в сущности, не обращаясь, пробормотал Дольшер, — Неужели ты стала такой из-за него?
— Какой такой? — внезапно озлобилась я. — Мне всегда было комфортнее в одиночестве. Друзья надоедают, любимый рано или поздно начинает раздражать лишь поначалу милыми привычками. Раскиданные грязные носки, забытая кружка с чаем на столе, одеяло, которое с тебя постоянно стягивают ночью. Мелкие придирки перерастают в ссоры, ссоры — в скандалы с выяснением отношений и битьем посуды. Страсть проходит, остается лишь унылый и изрядно поднадоевший постельный долг. И — закономерно — измены не заставят себя ждать.
Я резко оборвала себя. Хватит, Киота! Ты становишься излишне говорливой. Никому не интересны такие подробности. Стало стыдно за неуместный приступ откровенности.
— Забавно, — после паузы подала голос Дайра. — Ты рассуждаешь про совместную жизнь, словно мой брат. Те же самые выражения. Правда, к влечению и страсти он относится более благосклонно.
Я не желала отвечать на это. Если честно, я вообще жалела, что не откусила свой излишне болтливый язык. Нашла перед кем распинаться.
— Поговорим об этом позже, — великодушно замял тему Дольшер, глядя на меня с каким-то непонятным выражением. Одновременно сочувствующим и удивленным, будто увидел меня в первый раз. — Я уже опаздываю. Так что займемся насущными делами. — Он встал, подошел ко мне и крепко взял за плечи, поднимая со стула.