Зал был круглым, стены соединялись со ступенчатым потолком сплошной прозрачной панелью, которая заменяла окна днем, а вечерами освещала помещение вместо ламп. Я не знал, что за материал может обладать всеми тремя свойствами, – быть невероятно прочным, прозрачным и светиться в темноте. Конечно же, центральную часть зала отделяли колонны. Я уже понял, что «девоны», как они себя называли, питают к колоннам слабость.
В ночь, когда я пришел убить Адара, он собрал экстренное совещание. Советники – такие же, как и он, властные и холодные, – разработали план и воплотили его в жизнь. Адар оказался при смерти – на время, конечно, пока Тали не появится в пределах Явина. Меня продержали все это время в комнате, где было все необходимое. Еду приносили три раза в день и даже предоставили несколько книг, чтоб я не умер со скуки. При этом я был пленником и хорошо это понимал. Зато у меня было время подумать.
Адар мог сделать вид, что покушение удалось, и выманить Тали и без моего участия. Либо придумать другой способ.
Адар догадался об участии Тали и, с собственных его слов, знал и других участников заговора.
Мои способности представляли сомнительную ценность в этом странном мире тайных правителей.
Почему Адар оставил меня в живых?
Чтобы позлить Тали?
Или, может, у него появился план, как использовать меня?
Или есть другие причины?
Или все вместе?
Я дал себе слово выяснить это.
Пока же я ломал голову над загадками девонов, Тали пришла в город. Ее окружили «твата», личные охранники Адара, и она стала такой же пленницей, как и я. И вот настал торжественный момент, когда Адар призвал ее огласить свой приговор. Девоны любили патетику.
Меня тоже привели на эту церемонию и поставили недалеко от Адара, так, чтобы Тали могла заметить. Это, видимо, должно было быть наглядным пособием полного провала ее планов.
Когда Тали зашла в зал, она должна была догадаться, что ее план не сработал, но все же видеть живого и невредимого отца было шоком, я понял это по ее застывшему лицу. У всех девонов лица напоминали маски, но Тали отличалась от них, как она сама мне говорила. Дело было не во внешнем виде, не в росте и не в нарушенных пропорциях тела или лица, – отличия шли изнутри. И как бы она ни старалась это скрыть, остальные все равно чувствовали ее отличие. Сейчас, окунувшись в этот холодный мир, я настолько хорошо понимал ее, что даже не мог ненавидеть. Мне ли не знать это чувство, когда в каждом слове и жесте окружающих ты читаешь скрытое (а иногда и не очень скрытое) послание «ты другой, не такой, как все, ты отличаешься». Девоны напоминали глыбы льда, а в Тали горел огонь, огонь ненависти по большей части. На секунду я увидел этот огонь в ее глазах, когда она перевела глаза с отца на меня, а потом быстро опустила голову.