– Надин испытывала какое-то садистское удовольствие, – рассказывает Алессандро. – Она явно что-то задумала – это было видно по недоброму блеску в глазах.
Линда мысленно возвращается в тот день, в музее, и лишь теперь осознает всю странность ее приглашения.
– Она так настаивала, чтобы мы пришли на этот праздник. Хотела, чтобы мы встретились… но зачем?
Своим ответом Алессандро развеивает ее сомнения.
– Она хотела создать неловкую ситуацию, встать между тобой и Томмазо. Так и не смирилась с тем, что ты увела его у нее. Это высокомерие было всего лишь маской. На самом деле она считала, что ты его недостойна, и сказала мне об этом тогда в Париже. Зато мы с тобой, по ее мнению, всегда нравились друг другу, но боялись в этом признаться.
«Поверь мне, – сказала она, – иногда в маске люди более искренни, чем без нее».
Алессандро улыбается и продолжает рассказ:
– Это было местью оскорбленной женщины, и мне не хотелось участвовать в такой игре и становиться ее пешкой. Первым порывом было сразу снять маску и обнять тебя. Но ее слова – «на самом деле ей нужен только ты» – никак не выходили у меня из головы. Эта мысль не давала мне покоя. Не знаю, почему, но я вновь почувствовал, как кровь забурлила в жилах, начал думать о всякой бессмыслице… Может быть, я выпил лишнего, но когда я увидел тебя с Томмазо – ты была совершенно на себя не похожа, – на меня накатила такая тупая злость, какой я не испытывал никогда в жизни. Не знаю, была ли это ревность, разочарование, досада оттого, что не я с тобой рядом. В общем, благодаря уловке Надин у меня с глаз будто спала пелена, и я почувствовал то, что так долго отказывался замечать. По-своему, этот трюк сработал.
Алессандро проводит рукой по подбородку и какое-то время молчит, собираясь с мыслями. Линда, не дыша, смотрит на него.
– Главное то, что мне нужно было услышать эти слова от кого-то. То, что я люблю тебя, я понял лишь тогда.
На секунду он умолкает.
– Вернее, в тот момент я решил принять это для себя.
Линда вздрагивает. Она чувствует, как по телу пробегает дрожь. Его слова повисают в воздухе, а потом, будто образуя волну, сбивают с ног.
– Что… что ты говоришь, Але? – спрашивает она еле слышно.
Она не может подобрать слов, не знает, куда девать глаза, что думать. Может, она ослышалась или он шутит? Это вполне в его духе, он всегда любил пошутить и заставать людей врасплох.
Но Алессандро серьезен и продолжает говорить:
– Я не знаю, когда это произошло. Если подумать хорошенько, мне кажется, что я влюбился в тебя с первого взгляда, когда мы еще были детьми и твердили друг другу, что мы друзья. С того дня, как мы занимались любовью в пещерах, я решил, что ты станешь моей навсегда. Мы рассказывали друг другу все, делились всем, но была одна вещь, о которой мы никогда не решались спросить друг друга. И теперь я понял, почему: я боялся потерять тебя, будто знал, что однажды жизнь разлучит нас. Я не хотел обманывать себя, чтобы потом заново привыкать к жизни без тебя. Каждый раз, видя тебя все эти годы – не важно, где ты и с кем, – я чувствовал, что ты моя несмотря ни на что. Это означает лишь одно: я любил тебя тогда и люблю сейчас. Ты навсегда поселилась в моем сердце.