В этот момент за дверью раздался хрипловатый, но громкий голос:
— Чы можно до вас, Ульяна Андреевна?
— Входи, входи, Мефодьич, — откликнулась бабка и, успокаивая, повернулась к внуку: — Це Трофим Мефодьич, бригадир наш.
В хату, отряхивая с пышной раздвоенной бороды капли воды, вошел пожилой, но еще крепкий как колода казачина.
Если бы не пустой рукав старенького чекменя, булавкой подколотый к правому плечу, его, наверное, и сейчас признала бы годным к строевой самая придирчивая медкомиссия. В бороде, в брюнетистой шевелюре — ни одного седого волоса, зубы ровны, белы как рафинад, под уверенной поступью поскрипывают, гнутся половицы. Только густая сеть морщин, избороздивших кирпичное от степного загара лицо, да голос с хрипотцой выдавали немало пожившего человека.
Степенно поздоровавшись, бригадир прошел к столу, опустился на лавку.
— С гостями вас, Ульяна Андреевна. Чы з далека будут?
— Да так, по соседству наведались... — не очень любезно ответил Заря, настороженно поглядывая на пришельца.
— А куда збыраетесь?
— Про кудыкину гору не слыхивал, батя? — с язвинкой в голосе полюбопытствовал старший сержант.
Трофим Мефодьич, видимо, рассердился, резко поднялся. Добродушно-хитроватое лицо его сразу отяжелело, речь потеряла украинскую певучесть, стала отрывистой, рубленой.
— Дурак ты, парень. Перед кем юлишь? Мне седьмой десяток идет. Три войны прошел. Кавалер и Георгия и Красного Знамени. Или ты об этом забыл? Такого, как ты, хитреца насквозь вижу. Насчет дороги разведать пришел. Время не переводи, говори прямо. Лучше меня никто тебе дислокацию не нарисует. — И снова сел, левой рукой вытягивая из кармана шаровар длиннейший кисет. [137]
Трофим Мефодьевич действительно оказался для нас сущим кладом. Единственный в хуторе владелец радиоприемника, детекторного, не нуждавшегося ни в сети, ни в батареях, он регулярно слушал сводки Совинформбюро, прекрасно представлял себе положение в этом, до последнего хуторка известном ему, районе.
Фронт, по его словам, ушел далеко на юг, немцы уже заняли Армавир, вплотную подошли к Моздоку. Двигаться надо было на Кизляр, в песчаные степи Грозненской области.
— В той стороне линию фронта держать — никаких армий не хватит. Разведка, конечно, будет гулять, может, и гарнизоны встретятся, но только все равно: если где пробиваться, так только там. Много вас?
— Да так — поменьше роты, побольше взвода, — ответила я, вызвав укоризненный взгляд Зари. Я окончательно прониклась доверием к Трофиму Мефодьевичу и не считала нужным особенно скрываться.
— Вон оно что... — Старик на мгновение задумался. — Тогда так. — Сдвинув в сторону миски и стаканы, уже приготовленные Ульяной Андреевной, он прочертил острым концом кресала своей «катюши» извилистую линию на поверхности стола. — Смотри. Здесь река. Не знаю, как по карте, а казаки ее Солоницей зовут. Мелкая, к осени ее вброд перейти можно. Водой запасетесь — и двигайте правее. Переход тяжелый — ни колодцев, ни озер, но и фашистов там быть не должно. Суток за четверо до калмыков доберетесь. Запомнил?