В это время из последних рядов раздался приглушенный вздох, и кто-то в сердцах сказал вполголоса:
- Ну и брешет, как по нотам поет. - И, помолчав, добавил: - Ему бы в ту свалку сунуться, где мы были…
А возбужденный Куранда продолжал:
- Наш основной закон - воевать на чужой территории. Он скоро вступит в действие… Так пусть же вспомнят фашисты, как их отцы и деды в 1918 году бежали без оглядки от молодой, только что рожденной в боях Красной Армии. Теперь Красная Армия, вооруженная первоклассной техникой, способна в короткие сроки покончить с наглым врагом, окончательно разгромить фашистов…
Еж толкнул локтем рядом стоявшего Полагуту.
- Ну и чешет!… - подмигнул он в сторону Куранды.
Полагута шикнул на Ежа, и он смолк. Но ненадолго.
- Хорошо бы и нам на такой случай сапожки хромовые заиметь! - проговорил он язвительным шепотом.
- На какой такой случай? - спросил, хмурясь, Андрей.
- А на случай обещанной легкой победы… - лукаво кивнул Еж на политрука.
- …Да, да, не пройдет и двух недель, как мы будем праздновать с вами победу в Берлине, - уверенно продолжал Куранда.
- Эх, и прошелся бы по берлинской главной улице с таким вот кандибобером! Все немки попадали бы от восхищения, - прошелестел явственный шепоток Ежа.
Заканчивая речь, Куранда неожиданно выкрикнул: «Ура!» И этот крик, подхваченный двумя-тремя бойцами передней шеренги, вспыхнул, как огонь в сыром хворосте, и тут же погас. Всем стало неловко за политрука. Сконфуженный, он весь сжался, будто кто-то его намеревался ударить, и, потупясь, направился на правый фланг к командиру роты.
Аржанцев решил выручить его и, выйдя на середину перед строем, спросил, кто желает выступить.
Из строя вышли сержант Тузловцев, Еж и несколько бойцов из других взводов. Но выступить не пришлось: прибежал связной.
- Роту немедленно на митинг батальона.
- Пошли митинговать, - бурчали некоторые бойцы. - Отдохнуть бы лучше дали, чем языком чесать.
- Митинговать - не воевать, - бросил другой.
На опушке леса подковой выстроились роты. Аржанцев подал команду и бегом повел туда свою роту.
- Ну и потеха, там кто-то за нас воюет, а мы тут по митингам вперегонки гоняем, - сказал на бегу один из бойцов.
- Товарищи бойцы, сержанты и командиры! - звонкий и тревожный голос заместителя командира батальона по политчасти Бурунова сразу привлек к себе внимание. - Вчера в четыре часа ночи мы, выполняя приказ, выступили на защиту наших границ. Нанеся коварный удар по-бандитски, из-за угла, фашисты надеются быстро сломить нашу способность к сопротивлению, посеять среди нас панику, подавить боевой дух и заставить нас капитулировать. Над Родиной нависла грозная опасность. Враг развернул свои войска и повел яростные атаки. Он вводит все новые и новые силы пехоты и танков, а его авиация непрерывно обрушивает смертоносный груз бомб на наши города и села, убивая мирных жителей, женщин, детей и стариков. Наши братья по оружию - пограничники, истекая кровью, несколько дней сдерживали бешеный натиск вражеских полчищ. И наше место там, рядом с ними, - показал рукой Бурунов на запад. - Мы будем стоять на том рубеже, на котором нам прикажут. Родина надеется на нас, товарищи. Не посрамим ее святой чести! - призывно и клятвенно закончил он свою речь и, окинув строгим взглядом ряды бойцов, сержантов и командиров, коротко бросил: - Коммунисты - ко мне!…