И Маша, сидящая в ложе, вся подалась вперед. Она уже не отделяла себя от той Маши. В оркестре все так и гремело. «Теперь пора», — подумала она и встала. И, словно повинуясь этому немому призыву, хозяйка Щелкунчика бросила свой башмачок прямо в Мышиного царя. И его солдаты дрогнули и разбежались.
«Ну и что же? — спросят те, кто только смотрит, но не слушает. — Девочка бросила башмачок в мышей, и они убежали». Но знают ли эти люди, чего это стоило — перестать бояться?
— Сядьте! — зашептали сзади. — Ничего не видно.
Маша села дрожа. Дуся испуганно посмотрела на нее, но тут же снова устремила глаза на сцену, потому что там происходило чудо: при свете луны, но не зеленом, а розовом, Щелкунчик обрел прекрасный человеческий облик.
В следующем антракте Маша оставалась на своем месте. Дуся покинула ее и пошла бродить по театру. Это было продолжением ее праздника. Вернувшись, она сказала:
— Ей-богу, как будто снится. — И протянула Маше горстку леденцов, купленных в буфете. — А знаешь, там тоже будут леденцы.
— Там?
— На сцене. Видишь, написано: «Царство сластей».
Дети плыли по розовому морю — Маша и Принц, бывший Щелкунчик. Прогнав мышей, девочка сняла с него чары. Они плыли по певучим волнам, а потом попали в какое-то счастливое царство. Только в одном месте музыка была печальна — из-за медленного восточного мотива. И неведомый Маше инструмент с приятной монотонностью повторял: «Та-ри, та-ри» — так ей казалось.
А потом начался вальс цветов — пожалуй, слишком красивый, обильный, роскошный и только в напеве виолончели задумчивый, задушевный.
Но особенно хорош был конец. Девочка и ее брат спали, как будто ничего не произошло. А музыка провожала их детство, приветствовала отрочество и радовалась новому дню.
Когда уже расходились, Маша взяла Дусину программку и небрежно прочитала конец. Оказывается, Принца и его спасительницу принимала у себя в замке какая-то фея Драже и угощала их леденцами и пирожными.
Какой обидный вздор! Стоило пережить такую ночь, умирать от страха, победить этот страх и выиграть опасную битву, чтобы в конце концов получить сладости, будь их хоть целая гора! Прислушались бы к оркестру-такая музыка и кондитерская фея! Нет, Чайковский и не думал о ней.
А Дуся была в восторге.
— Как ты думаешь, они повторят? — спросила она, когда занавес опустился и в зале начались вызовы.
Вечером новый дом был великолепен. Большие елки украшали его комнаты. Зеленые, розовые и золотые отблески просвечивались сквозь морозные стекла.
У Маши и Дуси была одна елочка на двоих. Тут случилась маленькая неприятность. Елку принес старичок дворник, балагур. Он, должно быть, выпил; укрепив елку на подставке, которая шаталась под его красными руками, он запел, по-недоброму исказив конец известной песенки: