— Да сколько можно? — ругался Агушин, идущий следом за Ефимовым. — Что ж так медленно? Я уже замерз к чертовой матери! Говорили же ему — останься. А он: пойду, дойду!.. Да и этот жиртрест тоже хорош. — Боец бросил злой взгляд в сторону командира группы, топчущегося у валуна, лежащего поперек дороги. — Пыхтит он, видите ли. Жрать надо меньше! И Федор больной. Вот и надо было в кроватке лежать, а не в гору лезть. Теперь вся группа страдает. Обоих вниз!..
Все это Руслан бормотал себе под нос. Ефимов слышал злые слова, но вмешиваться в монолог не считал нужным. Пусть выговорится, тем более что определенные резоны в его высказываниях присутствовали.
Сергею и самому начинало надоедать это монотонное карабканье с попеременным стоянием с опорой то на одну, то на другую ногу. По его мнению, было бы лучше побыстрее дойти до цели, немного передохнуть и начать спуск, чтобы поскорее оказаться в своем номере, принять душ и с книгой в руке завалиться в кровать или уставиться в экран телевизора. Но они шли так, как уж могли. У них вряд ли была возможность что-либо изменить.
Чтобы как-то немного, хоть на чуть-чуть, уменьшить нагрузку на Федора, Ефимов часто специально подходил к нему поближе и подбирал страховочную веревку, волочившуюся по земле.
Очередная остановка закончилась, они вновь поползли вверх. Подъем стал еще круче.
Боровиков сделал с десяток шагов, остановился, вытер пот, бегущий по лбу. Сердце бухало, пытаясь вырваться из груди, стесняющей его. В висках шумело от переливающейся крови.
«Я дойду!» — Федор выпятил челюсть, скрежетнул зубами и сделал очередной шаг.
Сердце тут же отдало болью.
«Не выдержу. — Еще шаг вперед. — Нет, дойду. Не дождетесь!» — Новый шаг, тяжелый вздох.
Пот течет по лицу, попадает в глаза.
«Сделаю двадцать шагов и передохну. Еще пять, нет, шесть… три, два шага — и остановлюсь. Этот еще застыл!..»
— Константиныч, чего стоишь? — проговорил Федор, тяжело отдуваясь. — Пошли.
— Сейчас. — Трясогузкин оперся на ледоруб, с трудом подтянул ногу, выставленную назад, разогнул опорную в колене и двинулся дальше.
Страховочная веревка потянулась следом за ним.
Федор смахнул с лица пот, уперся палками в наст, сделал шаг, другой, третий.
«Вершина еще так далеко, а сил нет. В висках давящая боль. Я не слабану!.. Мне бы пару минут передохнуть. Сердце не справляется с нагрузкой, бьет по ребрам болью, легкие хрипят, разрываясь. Двадцать шагов, еще десять. Мне бы постоять, набираясь сил, давая легким выдавить из себя весь углекислый газ, напитаться кислородом. Но веревка натянулась, командир группы рвется вверх. Сейчас-сейчас, еще пять секунд, иду».