трогать.
Что касается городничего, Панарский также пытался указать надворному советнику на бездеятельность, но попытки стряпчего также не увенчались успехом. Комендант Якубович, он же окружной начальник, дал стряпчему понять, что яйца курицу не учат.
Что касается остальных анонимных жалоб, то Па-нарский видит их впервые, а если бы они и поступили, то на основании законоположения не были бы рассмотрены, так как приравниваются к навету, лжи закулисной, и поэтому находятся вне закона.
Генерал-майор Худинский язвительно улыбнулся:
— А вы, любезный Яков Алексеевич, ловко умеете уходить от ответственности!
— А что, разве я не прав?—уже смело спросил Па-нарский, чувствуя, что гроза начинает уходить в сторону.
_ Ну, где же «прав»?.. Ежели судить не по закону, а по совести, то вся ваша защита г—карточный домик. Возьмем анонимки. Почему люди не подписываются под жалобой?.. Боятся расправы! А ведь в каждой анонимке есть крупицы правды. Скажите, положа руку на сердце, покупают ваши чиновники товар у купцов за полцены?
— Конечно, покупают. Но не только у нас, но и у вас, в Ставрополе.
— Воровство в городе процветает? Так ведь? Командующий приказал пресечь сии преступления,— открыл карты областной прокурор.
— Это уже другой разговор,— окончательно оправился Панарский, поняв, что если бы не приказ Еману-еля, то вряд ли Худинский сам приехал в Пятигорск, проделав утомительный путь, а отослал бы жалобы почтой с предписанием разобраться на месте и принять надлежащие меры. На том бы и кончилось. А теперь вот будут тревоги и волнения. И непременно жертвы.
— Что ж, придется привлекать к ответственности Кондратия Афанасьева,— наметил Панарский. первую жертву.
— Непременно! Предать суду за использование власти в корыстных целях,— подтвердил генерал.
— Жалко не Кондратия, а других... Других зацепим и запятнаем, добрых, порядочных чиновников. Они просто поддались на хитрость городского головы,— почесал затылок Панарский, выясняя, как на это дело смотрит областной прокурор.
— Добрые и порядочные не поддаются!—изрек генерал известную и незыблемую истину.—Всякие преступления наказуемы. Слава богу, перед законом все равны.
— И все ж таки позор! Чиновников городских и окружных властей будут судить,— тяжело вздохнул стряпчий, обдумывая, как повернуть дело Афанасьева, чтобы овцы были целы и волки сыты, закон соблюден и побочных жертв и громкой огласки не было. «Следствие-то не станет вести сам генерал, а поручит мне. Судить будет наш окружной суд, а там люди свои — ворон ворону глаз не выклюет...»