— А на чем же провалились?
— Вы знаете, на пустяке... Собрались в моей квартире у Никитских ворот и громко запели сатирические куплеты, сочиненные Соколовским о событиях на Сенатской площади. А окна квартиры настежь. Полиция нагрянула. Меня, как хозяина квартиры, арестовали первым и под конвоем в тюрьму. В доме перевернули все бумаги и среди них нашли листок со стихом Соколовского и карикатуру на Николая, нарисованную
Уткиным. Их арестовали и по повелению Палкина бросили в Шлисссльбургскую крепость...
— Выходит, никакой конспирации у вас не было?— осуждающе покачал головой Майер.
— В том-то и дело... Зелены еще. Герцен находился
да воле, мог скрыться, а он вместо этого прямо в лапы обер-полицмейстеру угодил. Пришел к нему в кабинет, сказал, что он мой родственник (а родственникам полагается свидание с арестованными), хотел что-то передать мне. Обер-полицмейстер спросил: «Родственник?..
Как фамилия?»—«Герцен»—«Ага, Герцен! Мы вас, милейший, давно ищем, а вы сами к нам пожаловали... Арестовать!» — крикнул он дежурному офицеру...
Майеру понравилось, что Огарев самокритично оценивал опрометчивые действия кружковцев, осуждая их горячность и неосторожность.
— И чем же кончилось ваше дело?— спросил доктор.
— Через неделю нас всех, кружковцев, по очереди «стали вызывать на допрос в следственную комиссию. Все пытались выяснить, не принадлежим ли мы к какому-либо тайному обществу. Уткина и Соколовского сно--ва в Шлиссельбург, теперь уже бессрочно, а остальных— по разным городам в ссылку. Через два года Уткин умер, Соколовского полуживого отвезли на Кавказ, здесь он и скончался,— в глазах Огарева появилась -грусть, он опусти голову.
— Да, дорогой ценой заплатили вы за деятельность своего кружка. А толк, польза народу какая?
Огарев вспыхнул. Глаза засверкали, на лбу собра-.лись упрямые складки. Вздернув подбородок, он ответил:
— Польза впереди! Теперь мы битые, а за одного битого двух небитых дают... Не зря мы с Герценом на Воробьевых горах поклялись посвятить себя делу, начатому еще ими,— Огарев показал в сторону Одоевского.
— Позвольте спросить вас, Николай Платонович, еще вот о чем, каким же вы представляете мир будущего?
Молодой человек уверенно ответил:
— Это будет мир новых отношений между людьми. ,Мир здоровья, боевого духа и нравственной чистоты.
О подобном обществе писали социалисты-утописты. В России же может получиться иначе. Успех во многом
зависит от того, не спасуют ли носители идей, не затупится ли их острое перо.
— Чтобы призывать народ к тяжелейшей, повторяю, тяжелейшей борьбе за новый мир, надо самим быть тверже камня и телом, и духом.