На второй день привез Елисей Гааза к горе Горячей. Федор Павлович долго ходил с картой в руках, на которой были нанесены Палласом пять источников, сверял, действуют ли они. Больные пили здесь воду, по нескольку стаканов, иные принимали процедуры в наспех выдолбленных ,в грунте ваннах или деревянных корытах, должно быть, привезенных из дому. Картина неотрадная.
Вечером, когда схлынул поток лечащихся, Гааз направился в ущелье, поднялся на седловину и вдруг замер, увидев четырех лошадей, пьющих воду из ручья. Рядом, в кустарнике слышались голоса. «Уж не черкесы ли?»—тревожно подумал доктор, хотел было уйти подобру-поздорову, но из-за валуна поднялись двое мужчин, одетых по-казачьи и кинулись отгонять лошадей от ручья:
— Ишь. вы, шалавы, лезете, куда ненадобно!
Федор Павлович подошел к мужикам:
— Разрешите узнать, кто вы такие?
— Георгиевские отставные казаки. Приехали в Кон-стантиногорку возить господ на воды,— с независимым видом ответил один казак и посмотрел на доктора, будто спрашивая: «А ты-то кто?»
— Не надо бы поить коней из источника, ведь им пользуются люди,— мягко сказал Федор Павлович.
— А мы их не приневоливаем, они сами сюда тянутся. По первости, когда приехали сюда, смотреть на их было тошно —кожа да кости. А теперя вишь какими стали — разъелись, гладкие, всякую траву едят подчистую.
— А из других источников ваши кони не пьют?— заинтересовался Гааз.
— Не пьют, морды воротят в сторону. В других-то шибко серой воняет. Только отсюдова.
Федор Павлович зачерпнул воду стаканом, попробовал:
— Кислосерная, умеренной температуры, превосходного качества питьевая лечебная вода!
Посмотрев, как бурливо пульсируют из расщелины зеркальные струи, заключил: «Этот источник мощнее
тех пяти. Если сделать здесь колодец, то только из него можно обеспечить лечебной питьевой водой все потребности будущего курорта. Это же настоящий клад!».
Гааз искал месторождения минеральной воды не только у Горячей, Елисей рассказал ему, что таковые есть и у Железной. Только туда из-за густого непроходимого леса, росшего темной стеной у подножия Бештау, пробиться на повозке не сумели...
И лишь через год, во второй свой приезд Гааз достиг желанной цели: Елисей познакомил его со своим кунаком — кабардинским князем Исмаил-Беем, приехавшим в Константиногорку продавать баранов. Князь, отдав доктору свою лошадь, кружным путем, по тропинке, вьющейся западнее Бештау, провел его к горячему источнику на южном склоне горы Железной.
Мощный ручей пузыристо бил из-под каменного выступа. Федор Павлович зачерпнул в стакан воду без запаха, попробовал на вкус: теплая, приятная на вкус, немного солоноватая, вяжущая, как все железистые воды. Замерил температуру: 34 градуса. И это поразило его. Готовясь к повторной поездке на Кавказ, он изучил всю литературу о курортах Европы и не встретил нигде указания на то, что железистая вода имеет такую температуру, щадящую слизистые оболочки полости рта и желудка. Здесь, в лесных дебрях, он наткнулся на то, чего тщетно искали в Европе. Это открытие, по мысли доктора, должно положить начало основанию курорта в узкой долине между горами Бештау, Развалкой и Железной. Не может быть, чтобы правительство не оценило по достоинству такой дар природы...