— Да-да, я понимаю. В любом случае теперь, когда фильм вроде бы вылетел в трубу, я надеюсь в ближайшем будущем начать репетировать в постановке в Вест-Энде. В «Филадельфийской истории». Вы знаете, пьеса сэра Джеймса Барри?
— Правда? — дипломатично согласился Колверт. — Ну, желаю вам большей удачи в вашей театральной карьере, чем до сих пор было в кино. Еще раз благодарю вас. Всего хорошего.
— Всего хорошего и вам, инспектор, — пробормотала она почти в слезах. Затем, не взглянув ни на Трабшо, который за это время не сказал ни слова, ни на Эвадну, которая наговорила их слишком много, она снова стянула на груди свое пальто и почти выбежала из комнаты.
Секунду спустя Колверт повернулся к романистке и погрозил ей укоризненным указательным пальцем:
— Право же, мисс Маунт, право же…
— Садитесь, прошу вас.
Без слова благодарности, крепко держа пышно украшенную смутно восточными узорами нелепую ковровую сумку, из которой торчала внушительная пара вязальных спиц, Хэтти Фарджион села на стул, к которому ее направил сержант. Поскольку она удостоила Эвадну и Трабшо лишь мимолетнейшим взглядом, прежде чем бессловесно отвернуться, Колверт на этот раз не счел себя обязанным принести уже привычные извинения за их неправомерное присутствие тут или даже представить их ей поименно.
Пятидесяти с лишком, в крутых завитках волос, низенькая, неопрятная, и к тому же — или так, во всяком случае, казалось — перманентно злобствующая Хэтти Фарджион, приходится признать, не была привлекательной женщиной. И тем не менее в ее физическом и менее всего элегантном облике было нечто, ставившее в тупик. Словно бы она прилагала особые старания, чтобы представлять себя миру в наименее авантажном виде. Правда, она никогда не заняла бы первого места на конкурсе красоты. Однако в голову невольно приходила мысль, а должны ли ее волосы быть такими неухоженными? Должна ли ее кожа быть такой пятнистой и крапчатой? Должна ли она действительно носить бутылочно-зеленый костюм, расползающийся по всем швам одновременно? И главное, должна ли она противопоставлять людям, своим братьям и сестрам — людям, которые, если их подбодрить, возможно, будут готовы встретить ее на полпути — такое оскорбительное отсутствие даже капли интереса?
Но, видимо, Хэтти была такой вот. Принимайте меня, какая я есть, или не принимайте, как вам угодно, казалось, говорил ничего не выражающий язык ее внешности, но не ждите, чтобы это меня так или иначе трогало.
— Мне хотелось бы поблагодарить вас, миссис Фарджион, — сказал Колверт с вежливой нейтральностью, — за согласие ответить на мои вопросы. Возможно, вы помните, что мы уже встречались прежде, когда виллу вашего покойного супруга уничтожил этот страшный пожар.