Забрезжил рассвет. Сначала он нерешительно боролся с тьмой. Но вот под серым пятном, появившимся на востоке, проступила желтая полоса. Светлея, она поднималась все выше, а под ней загорелась красная.
— В толк не возьму, — недоумевал рулевой Зырянин, — что это за темень у правого края зари. Глянь-ко, дядя Семен, здесь зарю словно ножом сверху вниз срезает.
— Левее — свет, правее — тьма… — Бессон Астафьев развел руками.
— Туча, должно быть, — предположил Дежнев.
— Опять непогода? Этого не хватало, господи помилуй, — прошептал Ефим Меркурьев.
Но яркая оранжевая полоса вспыхнула над горизонтом, и высоко над морем, где казалась туча, сверкнул желтый свет, отраженный снегом. Левый край огромной черной глыбы, нависшей над морем, резко выделился на посветлевшем небе.
— Гора! Братцы, камень, гора! — крикнул Зырянин.
Дикая крутая скала поднималась из волн океана в какой-нибудь сотне сажен, украшенная тремя снежными вершинами. То был Олюторский мыс, оконечность выдавшегося на восемьдесят верст в море Олюторского полуострова. Буря занесла дежневцев на восемьсот с лишним верст дальше их цели — устья Анадыря.
Шум прибоя и плеск ниспадавших с горы потоков приветствовали мореходцев.
— Вот так утес! Сажен за триста высота-то[104], — определил Михайла Захаров.
Дежнев высматривал удобное место для высадки.
Волна ударила в борт и, окатив Сидорку, вплеснула в коч добрый десяток ведер воды.
— Эй! Не зевать! — крикнул Дежнев, принимая правило из рук Зырянина. — Шевелись на откачке! Навались, гребцы!
Измученные люди с новой энергией замахали веслами и ведрами. Но наполненное водою судно еле двигалось, а вода в нем прибывала, несмотря на откачку.
— Сбрасывай, робята, кафтаны, сымай сапоги! — распорядился Дежнев, видя, что судно вот-вот потонет.
Коч был в каком-нибудь десятке сажен от берега, когда волна вбежала в казенку.
— Тонем!..
Дежнев и Астафьев сбежали с мостика. Гребцы в последний раз взмахнули веслами, вскочили с нашестей и бросились на носовую часть плотика. Люди торопливо сбрасывали одежду. Легкий толчок встряхнул судно. Скрип гальки послышался под днищем. Мореходцы переглянулись.
— Мель!
— А ну, узнаю-ко я, что за глубина, — изрек Сидорка и спрыгнул в воду.
Вода доходила до шеи.
— Лишь тебе одному тут и идти, цапля, — напутствовал его Сухан Прокопьев.
— Прыгай и ты, рыбий глаз, пузыри пускать, — шутливо огрызнулся Сидорка. — Фомка, подай мне лопотину, пищаль да рогатину. Счастливо оставаться!
Подняв одежду и оружие над головой, Сидорка подвигался вброд к берегу.
— Камней под ногами прорва, чтоб ими водяной подавился!