Там Николаев увидел нечто, чего Дежнев и Попов не могли видеть из проймы, в которую они вошли. Он увидел, что лед, не имея возможности сбить крепко сидевшие на грунте стамухи, стал прорываться влево, к западу. Он двинулся к разводью, где находилась «Лисица».
— Ерофей! — снова крикнул Николаев. — Торопись! Торопись!
— А ну, раз! Еще раз! — слышались выкрики работавших людей.
— Я жду тебя, Ерофей!
— Не жди! До-го-ню! — донесся голос невидимого за торосом Агафонова.
Котляна[88] «Лисицы» сидела с занесенными веслами. Все глаза были устремлены на Николаева.
Борис Николаев, словно завороженный, не отрывал глаз от потока льдин, выливавшегося из-за стамух. Приказа «вперед», готового сорваться с его губ, не раздавалось.
— Борис! — предостерегающе произнес Осколков.
— Да ну же, кормщик! — воскликнул кто-то из ватаги.
Николаев безмолвствовал.
Наконец нос «Бобра» высунулся из-за тороса.
— Бросай конец! — крикнул Николаев.
С «Бобра» бросили веревку.
— Вперед!
Треск ломавшегося дерева, крики обеих ватаг — и «Бобер» весь высвободился из ледяной пасти. Но как высвободился! Николаев сразу увидел, что дела «Бобра» плохи. Он так низко сидел в воде, что едва двигался.
Обе ватаги гребли что было сил, — и почти ни с места.
Тем временем «Рысь», целехонькая, выскользнула из-за торосов. Анкудиновцы, суетясь, схватились за весла. Двадцать восемь гребцов рванули веслами, и «Рысь», обгоняя «Бобра», а затем и «Лисицу», понеслась к пройме.
Лавина льда приближалась.
— Ерофей! «Бобра» не увести! — крикнул Николаев. — Бросай его!
— Подтянись! — крикнул Агафонов.
Его охотники бросились на нос и, натягивая конец, подтянулись к «Лисице».
— Все на «Лисицу!» — пробасил Агафонов.
С веслами в руках, его ватага стала перепрыгивать на «Лисицу».
— Руби конец!
— Все на весла!
«Лисица» рванулась вперед. До ледяных ворот — каких-нибудь пять-шесть сажен.
За кормой «Лисицы» раздался треск. Гребцы, лица которых были обращены назад, увидели, как схваченный в ледяные клещи «Бобер» лопнул словно орех. Две большие льдины, крутясь словно жернова, перетирали его обломки. Борис Николаев не оглянулся и не видел этого. Он смотрел вперед.
До ледяных ворот — три сажени!
В этот миг узкая, длинная льдина вырвалась из лавины и, быстро разворачиваясь, пересекла дорогу «Лисице».
— Правая, табань! — крикнул Николаев, поворачивая руль.
Нос «Лисицы» повернул вправо, и коч прижался к льдине левым бортом. Все двадцать человек, кто гребя, кто отталкиваясь от льдин баграми и веслами, делали отчаянные усилия, стремясь обойти льдину.
Николаев бросил бесполезный теперь руль и схватил шест. Переводя дух, он внезапно, может быть инстинктивно, оглянулся. Зрачки его глаз расширились, и на щеке дрогнул мускул: он увидел большую льдину, приближающуюся к правому борту коча.