С Алёной мы расстались в вестибюле общежития её института. Это было уже глубокой ночью. Слова прощанья гулко раздавались в спящем здании. Мне не хотелось торопить события. И, обменявшись телефонами, и невинными поцелуями мы расстались. Выходя из здания, я видел повисший у охранника в глазах вопрос или скорее реплику. Казалось, он еле сдерживается, чтобы не спросить: «ну чё, облом?»
Домой я возвращался на пойманной машине какого-то бомбилы, в которой не давало ему уснуть радио с блатняком и песнями, что называется, «за жизнь». Первое, что бросилось в глаза, когда я сел в салон, это было совершенно грязное переднее стекло машины, через которое я ровным счётом ничего не видел. Отчаянно работающие дворники, лишь усугубляли дело.
— Вы что-нибудь видите впереди? — спросил я водителя.
— Я вижу всё, — ответил он, явно сдерживая раздражение.
Было видно, что я не первый, кто задаёт ему этот глупый вопрос. Мы тронулись. Единственное, что я различал впереди — это стоп сигналы передних машин. Вероятно, по ним он и ориентировался. Он явно стремился догнать рванувшую вперёд машину, чтобы не остаться без поводыря, что в условиях ночной езды было непросто.
— Синоптики гады объявили, что морозов не будет. Залил воду в этот … бачёк омывателя, она и … замёрзла. — Рассказал он мне о своей проблеме.
Я уже слишком устал, чтобы смеяться. В голову пришёл лишь старый лозунг, что, мол, такой народ победить нельзя. Я закрыл глаза и от усталости, и потому, что всё равно смотреть особо было некуда.
Мгновенно куда-то схлынула и донжуанская бравада и азарт. Вдруг зачем-то подумал, что утром надо как-то оказаться на работе, и эта мысль вызвала ощущение, грозившее перейти в тошноту. Да тут ещё Владимир Семёнович поёт, что, мол, нет ребята, всё не так, что всё не так, ребята. Сам знаю, что не так. Делать то что? Куда бежать? Ну никак не могу я себя всерьёз заинтересовать всеми этими играми. Депрессия нарастала с гигантской скоростью. «Господи, да когда же я уже сдохну?» — Повторил я довольно часто посещавший меня риторический вопрос, удивившись, что даже он прозвучал как-то устало и скучно.
«А может, правы эти Оля и Максим? Ведь что-то в этом есть. Что-то…» Меня неудержимо тянуло в сон. И уже засыпая, я стал вспоминать фамилии писателей, книги которых должен был прочитать. Одного я точно запомнил. У него такая же фамилия, как и у американской актрисы. А вот по поводу другого, память отказала, хотя в голове и всплывали какие-то кастаньеты.
4. Первый выход из тела. Первые выводы
С того знаменательного дня прошёл почти год. За это время произошло много событий. В частности Алёна вышла замуж за своего вернувшегося из армии жениха, с чем я её искренне поздравил, мысленно немного посочувствовав жениху. Я же в свою очередь понял, что за это время так сказать доигрался в духовность. Если раньше я просто не читал литературы, касающейся духовных сторон жизни человека, то теперь в квартире собралась приличная библиотека на эти темы, в которой не было непрочитанных мною книг. Я думал, что заполняю пробел в своих знаниях и простой информированности. А на самом деле уверенно подходил к первому тупику, коих потом было ещё немало. Тогда я ещё не понимал, что познать истину лишь через чтение невозможно. Много позже я осознал, что ничего из этого нельзя было назвать знанием, так как прочитанное не являлось моим личным опытом. Потому научная литература и называется научной, что учёному не обязательно повторять открытие своего предшественника, тем самым в очередной раз документально подтверждая, что открытое является знанием. Открыли один раз, и движутся дальше к новым открытиям. Духовным же знанием становится то, что является личным опытом человека. Причём это знание не тиражируется, а всегда каждым искателем открывается заново. Поэтому за открытие истины никто и никогда не получит международной премии. Этот открыватель просто не сможет доказать своего открытия. Да и полученное знание лишь условно можно так назвать, лишь для удобства. Понятие духовного знания сложнее простых человеческих понятий об этом.