Шесть батарей царского войска принялись беспощадно бомбить Ригу. Помимо чугунных ядер и гранат на город обрушились зажигательные снаряды — каленые ядра, а среди мортир применялись новейшие камнеметы — пушки с тонкостенными стволами, способные метать каменные ядра. Производя сопоставимые с гранатами разрушения, снаряды этих мортир не были дорогостоящими и сложными для заряжания, в отличие от «гранат больших» — мортирных бомб. За первые сутки по городу было произведено 1700 выстрелов изо всех видов орудий. Жители города были жутко перепуганы этим огненным градом, обрушившимся на их мирный торговый порт. К губернатору потянулись люди, умоляющие сдаться на волю победителя и уберечь Ригу от полного разгрома и пожара.
— Мы скорее умрем, чем сдадимся этим гуннам! Вы разве не слышали ничего о Ливонской войне с Иваном Васильевичем Ужасным? — хмурил в ответ рыжеватые брови несгибаемый швед. — Я не рассчитываю на милость этих варваров, а вот на помощь с моря — рассчитываю.
И вправду — хотя московиты обложили город, морские пути Риги были полностью свободны. Солдаты заверили губернатора, что будут сражаться до последней капли крови. И помощь, в самом деле, прибыла: прямиком из Швеции 12 сентября в рижский порт вошли суда, доставившие гарнизону крепости подкрепление в количестве 1400 солдат.
Трижды Де ла Гарды и рижский граф Торн делали весьма удачные вылазки, громя пушки и укрепления под стенами Риги, уничтожив более сотни пехотинцев и артиллеристов врага. Однако при последней такой вылазке пуля стрельца настигла графа Торна, и тот, сраженный, вывалился из седла. Произошло это в тот самый момент, когда отряд защитников города уже ретировался по мосту обратно в городские ворота. Торна никто поднять не успел, и раненый офицер попал в руки стрельцов. Те тут же добили несчастного графа, отрубили ему голову, насадили ее на вилы и стали носить перед стенами города, издевательски хохоча.
— Огонь по мерзавцам! — приказывал Де ла Гарды, и рижские пушки открывали яростный огонь.
Московиты тут же ретировались, потеряв нескольких человек. Но на следующий день они вновь показались у стены, уже на большем расстоянии, вновь с вилами и головой несчастного Торна. Де ла Гарды в подзорную трубу хорошо рассмотрел сотника, держащего окровавленные вилы. Этот же самый был и в прошлый раз, его трудно было не узнать — с длинной ярко-рыжей, словно крашеной, бородой, в ярко-зеленом кафтане.
— Он же пьян! — воскликнул молодой ротмистр, также в подзорную трубу расматривающий издевающихся над рижанами московитов. — Посмотрите, герр губернатор! Как же это?! Ведь им пить вера запрещает!