— Какой же с него сторож? Он у вас совсем ручной.
— Это верно, товарищ директор, что ручной. А может, его в ясли возьмут? Он моего Василия вынянчил. Честное слово! И люльку качал, и постращать им можно, когда надо.
— Не выйдет, товарищ Крутых. Вы, видно, в ясли и не заходили ни разу. Люлек там нет. Кроватки. А качать вообще запрещено. И стращать тоже не полагается.
— Так. Ни покачать, значит, ни постращать?.. Как же тогда будет насчет Тезки?
— А вот так: будет он у нас просто староусинским зоопарком. Пусть гуляет. Школьники над ним шефство возьмут. У них там, наверно, есть какой-нибудь уголок живой природы. Или кружок юных натуралистов.
Они уже шли к столовой. Подойдя, директор вызвал Фросю и сказал ей что-то. Затем снова обратился к Михаилу Андреевичу:
— Вы, я слыхал, на Магнитке бывали?
— Как же, был. Еще в тридцать первом. На пуск ездил.
— Ну как, мост наш много хуже магнитогорского?
— Не хуже. Разов в несколько меньше, конечно. Но не хуже. А подъемка-то даже лучше: там американская все-таки, а у нас уже своя. С Уралмаша,
Фрося вынесла ведро с помоями, и проголодавшийся Тезка жадно набросился на еду. Михаил Андреевич пошел на домну. А директор направился к конторе, весело напевая:
Наша Маша с Уралмаша,
Наша Маша с Уралмаша…
Он был рад, что пуск домны ничем не омрачен.
Тезка поел и вернулся на то же место, где сидел утром. Он пробыл здесь до конца смены, не сводя глаз с бегающих по наклонному мосту тележек.
•
Через четыре дня несколько старых доменщиков собрались в ресторане Дома культуры. Они почти всегда собирались здесь в субботние вечера.
Как обычно, они заняли крайний столик — в углу, возле буфета, подальше от радио и от дверей. Говорили о политике, больше всего про Китай. Потом сменный инженер Ермаков спросил:
— Что это Михаил Андреевич давно сюда не захаживал? Или на старости лет пить бросил?
— Бросил, — ответил Бузина, старший горновой. — Давно уже не пьет. С самой зимы, с Нового года.
Он взял щепоть соли и присолил свое пиво. Оно запенилось. Выпив, Бузина продолжал:
— Под Новый год он со своей старухой у нас был. Ночью пошли мы с ним прогуляться. Поллитровку с собой захватили. И — чего спьяну не придумаешь! — решили Тезку напоить. Напоили. Он тогда сарай свой разнес, у Трофимовых ставню оборвал, яблоню сломал. Мы ему, конечно, в этих делах помогали по мере сил. Погуляли, одним словом, даже сказать стыдно. Ну, Трофимовым-то мы, конечно, возместили, да от стыда деньгами не откупишься. С тех пор Михаил Андреевич хмельного в рот не берет.
Потом поговорили о новом директоре. Сравнивали с прежним. Ермаков сказал: