Воздушный змей отклонился от курса и упал на землю. Николас поднял его и попытался запустить еще раз. Уже на второй попытке отчаялся добиться успеха и повалился на покрывало, исполненный достойного театральных подмостков мелодраматизма.
– Я сдаюсь! Здесь почти нет ветра.
На его лбу выступила испарина, Аннора закрыла глаза, стараясь сохранить в памяти образ настоящего Ника, с растрепанными волосами, в повседневной одежде.
– Что ты делаешь?
Она открыла глаза и обнаружила, что он игриво ей улыбается.
– Пытаюсь мысленно нарисовать твой портрет, хочу запомнить…
Он не дал ей договорить, приложил палец к ее губам.
– Не будем об этом говорить. – Ник придвинулся к Анноре, нежно целуя в губы. Привыкнет ли она когда-нибудь к его прикосновениям, этой буре чувств? «Не смей воспринимать это как должное», – предостерегала здравомыслящая половинка ее души. – Все это не настоящее, он вскоре тебя покинет». Но пока у нее есть время окунуться в бурный поток его чувственности, поцелуев, объятий, любви. Какие, однако, опасные слова!
Нет, это не любовь. Аннора не смела надеяться. Это красивая иллюзия, а совсем не медовый месяц, не начало совместной жизни, скорее конец привычной и удобной. Хотя все равно неплохо!
– Извини меня за то, что я сказала утром о прошлой ночи.
Ее слова, казалось, застали его врасплох.
– В самом деле? – Его глаза внезапно потемнели, словно вызывая к жизни полночь посреди солнечного дня.
– Да, я рада тому, что ты здесь.
Ну да, в конце ее удобной привычной жизни. Конечно, к тому времени, когда все закончится, он уже покинет поместье. И тогда присланный тетушкой экипаж увезет ее в Бэджер-Плейс к ужасному домашнему приему и кошмарному жениху, ожидающему ее последнего слова. Промозглый домик на севере или свобода в обмен на Хартшейвен.
– Я тоже рад, что здесь оказался, – тепло улыбнулся Николас и потянулся к Анноре, обнимая.
Внезапно мрачная тень скрыла черты ее лица, напоминая ему, что в ее жизни существует темная сторона. Он уже замечал это, наблюдая за ее общением с детьми. Как необычно! Совершенно очевидно, дети делали ее счастливой, да и она вела себя с ними просто замечательно, именно так, как он себе и представлял. И все же темнота незримо присутствовала посреди радужной идиллии.
Неожиданно Николас осознал, что искренне желает развеять эту тьму. Аннора была такой солнечной женщиной с зелеными глазами и волосами цвета дикого меда. Она не должна быть окружена тьмой. Он полагал, что вряд ли кто-то еще замечал в ней эту темноту. Аннора превосходно научилась ее скрывать, а окружающие обычно не видят изменений в человеке, с которым общаются каждый день, не склонны обращать внимание на то, о существовании чего не догадываются. Никому бы в голову не пришло искать темную сторону в Анноре Прайс-Эллис, леди, выглядевшей со стороны так, словно все у нее безоблачно. И лишь люди подобные ему хорошо понимали: реальная жизнь не всегда безоблачна. Вероятно, именно поэтому Николас видел то, что другим недоступно.