Вскоре после того, как мы обнаружили две овечьи туши в переднем дворе, случился еще один инцидент, когда мы, проснувшись, обнаружили, что кто-то выпустил ночью скот. Отец решил, что заграждение было намеренно подпилено. Я не рассказал ему, что случилось на причале, но было и без того ясно, что Том Кобли все еще точил зуб, и навряд ли это изменится в скором времени.
Я навлек эту беду на голову отца, и, может, если бы я ушел, то месть была бы прекращена.
И, когда я отправился на боковую тем вечером, в моей голове были только мысли о том, как преподнести отцу эту новость. И как мой отец преподнесет ее моей матери.
Но потом я услышал звук со стороны окна. Стук.
Я выглянул не без тревоги. Чего я ожидал увидеть? Я не был уверен, но воспоминания о Кобли были все еще свежи. Но там оказалась Кэролайн Скотт, сидевшая на своей лошади в бледном лунном свете двора, будто сам Бог озарял фонарем ее красоту.
Она была одета словно для урока верховой езды. Ее одежды были темны. На ней были высокая шляпа, белая блузка и черный камзол. Одной рукой она держала поводья, а вторая была приподнята, готовая бросить вторую пригоршню гравия в мое окно.
Я сам делал точно так же, когда хотел привлечь внимание девушки, и помню, как боялся поднять на уши весь дом. И поэтому когда я бросал камни в оконную створку, я сам безопасности ради стоял за каменной стеной. Но не Кэролайн. В этом и была разница между нашими положениями в обществе. Ее не пугало, что ее могут погнать с чужой собственности сапогом в спину и громкой пощечиной. Она была Кэролайн Скотт из Хокинс-лейн в Бристоле. За ней ухаживал сын человека со знатной должностью в Ост-Индской Компании. Тайная встреча или нет — а я не сомневался, что она была таковой — прятки за стеной были не для нее.
— Ну… — прошептала она. Я видел, как блики в ее глазах плясали в лунном свете. — Ты хочешь, чтобы я здесь простояла всю ночь?
Нет. Миг спустя я был уже во дворе рядом с ней и, взяв поводья, уводил ее с земли, пока мы беседовали.
— То, что ты сделал тогда, — сказала она. — Ты подверг себя опасности, чтобы защитить того юного воришку.
(Да, да, знаю, о чем ты думаешь. Да, мне было немного стыдно).
(Но не сильно.)
— Я ненавижу никого сильнее, чем обидчиков, мисс Скотт, — сказал я, что хотя бы было правдой.
— Я так и поняла. Я уже второй раз впечатлена вашей отвагой.
— Тогда вы мне дважды оказали честь своим присутствием.
— Вы интересуете меня, мистер Кенуэй, и ваша заинтересованность во мне не осталась незамеченной.
Я молчал некоторое время. И хотя никто не сказал ни слова, у тишины было значение, будто мы осознавали свои чувства друг к другу. Я ощущал близость ее сапога для верховой езды. Мне казалось, помимо лошадиного тепла и запаха, я мог услышать аромат пудры на ней. Никогда прежде я не ощущал так отчетливо присутствие другого человека, ее близость.