– Возьми меня, барин, в услужение. Ребятишек у меня нет, сама я сирота, житьишко мое захудалое... Я для тебя стараться буду, а так мне пропадать ни за что.
И поклонилась в ноги барину, махнула русой косой по земле. Звонарев посмотрел на нее – кожа белая, глаза кроткие, грудь высокая – и согласился взять солдатку к себе экономкой. Через четверть часа Арина уже сидела на запятках возка, как была, в ветхом сарафанишке, босая и едва покрытая, только с толстой полосатой кошкой на руках. В первую же ночь кошка задушила в кладовой двенадцать крыс, а уж какой Арина навела порядок, так это не сказать! Скоро и дом господский похорошел, засиял на пригорке новыми рамами, чисто вымытыми окошками. Самовар не сходил со стола, толстая кошка на крыльце намывала гостей, подняв лапку. Из города пошли подводы – везли новые машины, сеялки да веялки для хозяйства, ковры и книги для дома. Стали замечать между прочим, что и Арина прихорошилась. Не та была уже замарашка, что приехала в Звонаревку с пустыми руками, всего и добра было в кошке.
Повезло Арине, именно что повезло! Звонарев не то что не обижал ее, а втюрился в экономку по уши, заласкал и задарил ее. Домотканый сарафан сменился нарядным покупным, а потом и шелковым платьем. Завелись у нее тонкие шали и пуховые косыночки, красные башмачки и часики на цепочке, серьги и кольца. Что и говорить, все это ей шло – лиловые шелка к глазам цвета расплавленного золота, кружевные косынки – к русым волосам, белой коже... Стала Арина причесываться по-господски, а там, глядишь, и с барином за одним столом посиживать. Дело-то было ясное, о них даже не судачили особо. О чем тут говорить? Солдатки, они ж для того и есть, чтобы с ними баловать, это не то что девок портить или мужних жен позорить.
Сожительство барина с экономкой стало практически узаконено снисходительностью приходского священника, молодого и либерального отца Михаила, который не брезговал гащивать у Звонарева, вел с ним заумные беседы во время прогулок, а за столом галантно шутил с Ариной, величая ее Ариной Сергеевной и «хозяйкой сего богоспасаемого дома». Истины ради стоит сказать, что солдатка не зазнавалась, не строила из себя столбовую дворянку, осталась проста, приветлива. В ней обнаружились манеры – она с кем угодно могла поговорить и лицом в грязь не ударить, особенно после того, как стала с барином книжки читать и разбирать. Любила наряжаться, да кто ж не любит? Могла у печи закатать рукава шелкового платья и начать ворочать ухваты, а руки-то белые, круглые! Ходила со своими подругами за грибами и ягодами, мастерски солила соленья и варила варенья. Хозяйства не оставляла, за всем приглядывала сама. Через год родился у Арины мальчишечка, и в тот же месяц пришла весточка о законном ее муже. Страдал, мол, животом и помер в госпитале.