Лиза расправила плечи.
— А на меня обратил.
Они обе засмеялись.
— Бедный парень, он чуть не свалился со своего балкона. Едва не лишился жизни, так засмотрелся на тебя.
— Мог бы и не заглядывать, — фыркнула Лиза.
— А ты специально надела тогда кофточку с таким декольте?
— Нет, конечно. И потом, я же не могу забивать гвозди не наклоняясь, — Лиза снова фыркнула. — Но он не свалился...
— Его спас телефонный звонок, — сказала мать. — Я слышала, — она подняла глаза вверх, к потолку, — как ему позвонили. А когда вернулся, вместо того, на что он спешил снова посмотреть, стоял ящик с землей.
— И в нем уже сидели астры!
Ящики для балкона в квартире Славика тоже сколотила Лиза. Теперь в них взошли перистые гвоздики.
— Сука! Да остановите ее! Уберите от меня! — вопила женщина, сбрасывая с голого тела остатки еды и пытаясь подняться с огромного серебряного блюда, на котором лежала. — А-а-а... — кричала она, хватаясь за голову, потому что длинные пальцы крепко вцепились ей в волосы. Белые длинные пряди были накладные, но они намертво сплелись с ее собственными такого же цвета.
— Лиза! Лиза! — Славик с красным лицом пытался поймать жену за плечи, но та уворачивалась и тащила женщину за собой.
Вставай, дура, идиотка. Козлиная радость, — шипела она. Под ноги Лизе упали кусочки тэмпуры, она давила их носком черных туфель. — Они тыкают в тебя палочками, японцы хреновы. А ты лежишь тут, развалилась нагишом, дрянь такая...
— Это не фурия, это барракуда. Ах, как хороша... — смеялся Андрей Борисович, сложив руки на груди и смотря на схватку. — Нет, такого в программе не было, — ответил он кому-то. — Но мне нравится. Битва светлого и темного. Всегда впечатляет.
— Отлично, все получилось. Завтра бульварные газеты протрубят, как необычно прошла презентация нового меню в ресторане Головина. Схватка женщин, в которой... А кто победит, еще неизвестно. Девица, которую он нанял изображать диву на блюде, не слабая.
— Ох, — выдохнул Андрей Борисович.
Он наблюдал за Лизой с того момента, как они со Славиком вошли в зал. Видел по ее лицу, что она не в себе. Наблюдал, когда произносил речь, знал, что она хочет услышать имя, хотя бы Славика, но не услышит, эта честолюбивая девочка.
Андрей Борисович никогда не чувствовал в себе желания покровительствовать кому-то. Но его попросили, и он увлекся.
Позвонила Ксения, его первая жена.
— Лизе надо помочь. Подтолкнуть.
— Ты хочешь сказать — спровоцировать?
— Да, — засмеялась она. — Если тебе это понятней.
— Может быть, скажешь как?
— Знаешь, что больнее всего для человека? — спросила она.