— Выходит, с замужеством дочери все заботы матери кончаются?
— А как же иначе? Главное — с честью выдать замуж. Такие мягкосердечные матери, как я, хоть всхлипнут, отдавая дочку замуж, хоть пожелают ей счастья, а другие вздыхают счастливо, что отделались наконец. Честно говоря, отдашь — и на сердце станет легче. Кто-кто, а я хорошо своих дочерей воспитала. — Она помолчала, в лице ее отразилась некоторая борьба, потом она, похоже, отогнала сомнения и торжественно произнесла: — Иди-ка сюда, сосед.
Длинным ключом открыла она гостиную и включила яркий свет. Большая просторная комната была полна ковров. Они закрывали все стены, были скатаны в рулоны и аккуратно разложены вдоль стен, точно приготовлены для продажи.
— Видишь? — шепотом спросила Огулнияз.
— Вижу, — так же тихо, ошеломленно ответил я.
— Девочки выткали. — Огулнияз подмигнула мужу. — Я ведь, сосед, с Мусой тоже не на улице познакомилась, и под деревом не стояла, и не думала, как там устроится моя жизнь. Я даже имени его не знала. А самого увидела утром после первой брачной ночи, из-под одеяла. Смотрю на него, а у него и глаза и щеки улыбаются. Закрываю лицо ладонями, стараюсь понять, покраснела или нет. А тело мое как огонь горит. Нужно стеснительной показаться, как меня мать учила, а мне страсть хочется поговорить. И не выдержала. "Скажи правду, парень, ты действительно старше меня на два года?" — спросила. Он в ответ еще больше заулыбался. Так и дочек замуж выдам. Вай-е-ей, когда переведут тебя за занавеску на приготовленную постель, ох и быстро познакомишься! Слава аллаху, судьбой своей я довольна. Сам видишь эту комнату, а там еще и спальня такая же. Мебель арабская, семь тысяч стоит. Люстра — пятьсот рублей, а та, что в спальне, триста. В серванте — хрусталь, а вон тот кувшинчик — из чистого серебра.
Она замолкла. Стало тихо. Хозяйка явно ждала от меня проявлений восторга.
— Эта комната больше похожа на выставку, — осторожно нарушил я молчание. — Столько вещей, да все новые, неиспользованные…
Не знаю уж, как поняла меня Огулнияз, но испугалась она страшно.
— Типун тебе на язык, сосед-учитель! В самом деле участились кражи. У нас-то всегда кто-нибудь дома, а вы будьте осторожны, — предостерегла она меня. — Оставьте на кого-нибудь квартиру, когда поедете в свою Фирюзу. Мы вот на все двери и окна решетки поставили.
— А ведь верно! — воскликнул я. — Я сперва испугался, увидев вашу железную дверь, подумал, что забрел совсем не туда, куда приглашали.
Огулнияз ласково осматривала вещи.
— На сердце неспокойно, — сказал Муса.