Никто бы не сказал, что эта радостно улыбающаяся женщина — мать двух взрослых дочерей. Дни, месяцы, годы неумолимо старят людей. Но, видимо, этот закон действует не на всех. Мне кажется, ни буря, ни землетрясение на Майю не повлияют — всегда у нее будет легкая походка, светлая и молодая улыбка. Она из тех, кто смеется, когда им тяжело.
Майя угощает меня свежими огурчиками, а я разглядываю ее, не веря своим глазам.
— Уж не влюбились ли вы в меня, милый сосед? — смеется Майя.
— Почти, — признаюсь я. — Вы колдунья! Люди стареют, а вы молодеете!
Она снова с удовольствием засмеялась.
— В сказанном вами есть доля истины. Я еще могу кое-кого очаровать.
— Случаем, не терапевты изобрели омолаживающее средство?
— Что, нравится мой терапевт?
— Да ничего парень, не сглазить бы. Я желаю вам счастья, вы заслужили его.
— Спасибо на добром слове, — прошептала Майя едва слышно.
— Раньше, я замечал, он вроде прятался от всех, а теперь ходит открыто. Вы, случайно, не поженились?
— Пусть аллах услышит ваши слова! — воскликнула взволнованно Майя. — Только о том и забочусь.
— Кстати, он хоть совершеннолетний? — пошутил я.
— В самом соку. Двадцать пять ему! — Майя хитро подмигнула. — Я ведь тоже знаю, где нужно ставить капкан, милый сосед.
Недалеко от школы меня догнал Каков. Он, как и я, опаздывал. Мы пошли рядом. Одежда, лицо у него были белые, точно он вывалялся в мелу. Я поинтересовался:
— В чем это ты перепачкался? — И вдруг догадался: — Слушай-ка, не в магазине ли у своего отца ты так запылился сегодня?
Каков кивнул:
— Муку привезли, пришлось немного помочь.
Я даже остановился от растерянности.
— Ты что… Уж не работаешь ли ты?
Каков долго молчал, только сейчас, видимо, поняв, что сболтнул лишнее, а потом признался:
— Работаю… учеником.
Вот, значит, на какой путь определила своего любимца заботливая мамаша! Продавец в хлебном магазине.
— И сколько же времени ты там учишься?
— С лета прошлого года. Как вышли на каникулы, так меня и устроили, — нехотя ответил Каков. — Ровно год исполнится скоро.
— Погоди, но ведь тебя не имели права принимать на работу? Это запрещено законом.
Каков пожал плечами, втянул голову в плечи, точно я сейчас ударю его. Он совсем раскис, вот-вот заплачет.
Мне никогда не нравился Каков. Странный ребенок. Словно неживой. Скучный. Совсем без воображения. Каждый знает, как далеко уводит мальчишек их фантазия. Сегодня хотят стать конструкторами, завтра — космонавтами, послезавтра — врачами, путешественниками… А Каков? Внезапная злость охватила меня: Огулнияз не просто деспотичная мать, она — убийца. Самое страшное ее преступление — Каков. Постепенно она разрушала сыновнюю душу: запрещала читать, думать, выходить на улицу, играть со сверстниками, спорить и драться с ними. С солнечной улицы она гнала его в темный и душный магазин Мусы: вот твоя пристань, сынок, здесь делают деньги. А потом вместо мороженого и кинотеатра — запертые комнаты: смотри, сынок, твои ковры, твоя мебель, твой хрусталь, твои люстры, мотоцикл, машина…