— И какой же?
— Ишь ты, хитрая. Ответ только в конце дороги, говорю ж. Так-то было б совсем просто! — Сорочиха глянула на нее строго и погрозила пальцем: — Так что пока не трогай то, что в кармане. Не время.
— В каком кармане? — испуганно замерла Лара, и рука ее непроизвольно легла на выпуклость джинсовой ткани, надежно скрывающей пузырек со снотворным.
— В таком кармане! — передразнила ее хозяйка. — Не торопись. Ты торопыга, все тебе сразу нужно. А так не бывает. Только дорога, только время… Время — единственное, что дает ответы.
— Ничего время не дает! — Лара неожиданно рассердилась. Ей до смерти надоели эти глупости, которыми так любят сыпать окружающие: «время лечит», «все проходит», «утро вечера мудренее» и так далее, и тому подобное. Она не понимала, что происходит, кто эта странная старуха перед ней, откуда она знает про карман, и все это стало ужасно раздражать. И пугать.
— А вот ты почем знаешь? Не болтай, чего не знаешь, и за умную сойдешь.
Лара подскочила:
— Что ж. Кажется, мне пора.
— Сядь, — приказала Сорочиха.
От испуга Лара послушно опустилась на табурет.
— Расскажу сказку, и пойдешь, — тоном, не терпящим возражений, заявила старуха. И тут же начала:
— В одной крохотной деревеньке жила-была девочка. Деревеньку окружал высокий забор, а за ним начинался большой и страшный дремучий лес, и был он наполнен чудищами. А в деревеньке жили одни дети. Они не знали, как появились на свет, и велик ли этот свет, но знали, что их деревушка — самое лучшее, что есть на земле. А лес за воротами дик и непроходим, и нельзя туда даже шагу ступить, чтобы тебя не съели. Они и не ступали, ведь им и в деревушке было замечательно. А у ворот росли белые ягоды, что звались грустникой, и ребята лакомились ею по утрам.
Те, кто ел грустнику, понимали язык птиц и зверей. Но всему свое время, и для каждого из них непременно наступал день, когда, подойдя к ягодному кусту, малыш замечал, что ягоды покраснели. Для каждого грустника краснела в свой, особый день. И, покраснев, становилась для него ядовитой. Об этом твердили птицы, прилетавшие из леса. Они предостерегали детей, и дети их слушались.
Однажды девочка, придя к воротам, увидела, что грустника вся красная-красная.
«Никто ведь не знает, какой именно я ее вижу, белой или красной. Я еще никому не сказала!» — подумала она. И съела сперва одну ягодку, а потом, распробовав, и целую горсть. А к вечеру захворала, занемогла и вскоре умерла. И жизнь потекла в деревеньке уже без нее.
Но была и другая девочка. Когда и для нее покраснела белая грустника, она решила попробовать — всего одну ягодку. Красная была слаще, чем вчерашние белые, и хотелось съесть еще и еще, но девочка удержалась. И назавтра была все так же здорова. Тогда стала она есть понемногу, по одной ягодке каждый день.