Аня опять села на пол, привалившись к двери, и стала ждать, когда глаза хоть немного привыкнут к темноте. Очень хотелось кричать от страха, но она не позволила себе этого.
– Криком не поможешь! Криком не поможешь! – она повторяла эти слова вслух и не замечала этого. Ей казалось, что она об этом просто думает.
Аня перестала твердить одно и то же, когда наконец немного привыкла к темноте. Определить, большое помещение подвала или не слишком, было трудно. Боковые стены виднелись смутно, а противоположная стена вообще терялась во мраке. Аня осторожно спустилась с лестницы и огляделась. Боковые стены были от нее довольно далеко, возле них вроде бы что-то стояло. Может, какая-то старая мебель… Что еще люди вытаскивают в подвалы…
Идти вперед Ане было страшно. Осторожно переступая ногами, она решила подобраться поближе к стене. Когда она подошла к ней впритык, оказалось, что возле нее нет никаких старых комодов и ломаных кресел. К стене были приделаны полки, на которых стояло множество банок, очевидно, с соленьями и вареньями, заготовленными мамашей Лихачева. Это было так обыденно и относилось к такой простой человеческой дачной жизни, что Аня опять чуть не разрыдалась. Плакать ей хотелось еще и потому, что опять стало стыдно. Не на эти ли банки она разинула рот, когда размечталась, как будет приезжать сюда на отдых с Шуриком!
– Предательница! – громко сказала она, и это слово гулко раскатилось по всему подвалу.
Аня, вздрогнув, вжалась в стену и, неловко повернувшись, столкнула локтем пару банок. Обе разбились. На кроссовки девушки выплеснулся, очевидно, рассол или маринад, потому что нестерпимо приторно запахло чесноком, укропом и смородиновым листом. Этот запах тоже был настолько знакомым и домашним и так не вязался с нынешним Аниным положением, что она все-таки всхлипнула, но тут же зажала себе рот рукой, приказав не распускаться. Она резко выдохнула и нырнула в темень подвала, будто в холодную воду.
Некоторое время она шла вдоль стены, и на ее пути ничего не попадалось, потом впереди появились очертания то ли занавеса, то ли развешанного для сушки белья. Интересно, есть ли смысл сушить белье в подвале? Аня уже начала ощущать его сырость и холод. Лучше все-таки сушить белье на улице, тем более что стоит такая жарища… Впрочем, кто его знает, жарища сейчас на заливе или нет. Погода на Северо-Западе так быстро меняется… Аня не была на улице с прошлого вечера… А кажется, что в подвале она уже несколько лет.
То, что девушка приняла за развешанное белье или занавес, оказалось огромной рыбацкой сетью с довольно крупными ячейками. Может, таким неводом пушкинский старик поймал свою золотую рыбку? Вот бы ее сюда, эту рыбку. Аня не стала бы у нее просить ни бриллиантовые сережки, о которых мечтала, ни даже курточку с металлизированным покрытием, как у соседки Наташки. Аня попросила бы золотую рыбку, чтобы она перенесла ее домой к маме… Нет, это было бы вторым желанием. А первым – чтобы ее простил Володя и чтобы все стало как раньше. А еще лучше, чтобы не простил, а забыл бы напрочь, навсегда, как будто она никогда и не предавала его. Нет. Опять все не то… Первым желанием было бы вернуть всех ребят, чтобы все они оказались живы и здоровы. Потом уже – Володя… А потом можно и домой…