Наша тема, начав развиваться в лаборатории ученого, раскинулась теперь отдельными ветвями во все стороны, так что и рассказ наш становится историей особого рода диссеминации.
Следить за распространением «Пищи богов» — это почти то же, что описывать разветвления постоянно растущего дерева. В течение четверти обыкновенной человеческой жизни Пища эта раскинула свои ветви почти по всему свету. Из Англии она весьма скоро переехала на континент, а пройдя через Европу, появилась в Америке, Австралии, Японии, всюду производя одинаковый эффект. Проникала она в жизнь медленно и перескакивала с места на место, несмотря ни на какие противодействия. «Крупное» как бы возмутилось против «мелкого». Несмотря на предрассудки, законы и регламентацию, несмотря на упрямый консерватизм, лежащий в основе всякого общественного строя, «Пища богов» тихими, но верными шагами завоевала себе положение.
Главный результат сознательного ее применения заключался в следующем: гигантские дети подрастали незаметно, но случайная потеря, утечка всегда производили шум и сильное впечатление. Чем больше вырастало детей, тем чаще происходили утечки. Пища ускользала из рук, точно живое существо, преднамеренно убежавшее из-под замка. Перемешанная с мукой, она легким облачком утекала от малейшего ветерка и всюду порождала что-либо крупное. И здесь, и там появлялись гигантские насекомые, растения или животные, происходившие от тех, которые повсюду сопровождают человека.
Деревушка Пангбурн в Беркшире, например, несколько дней должна была бороться с гигантскими муравьями. Три человека были укушены и умерли. Появилась паника, началась война, и хотя неприятель был скоро побежден, но он оставил за собою в природе нечто, уже навсегда изменившееся. Помимо муравьев, в одном месте появилась чудовищной величины трава, в другом — гигантский лопух, в третьем — целая туча гигантских комаров, в четвертом, наконец, тараканы, на которых пришлось охотиться с ружьями.
Во многих уголках земного шара велась отчаянная борьба мелкого с крупным, причем представители первого вели себя порой прямо-таки героически.