Не успели братья полюбоваться этой удивительной картиной, как внимание их было отвлечено полетом мяча, величиною с бочку, причем мяч этот попал прямо в руки второго гиганта.
— Поймал! — воскликнул новоявленный гражданин, едва переводя дух от удивления.
Зрители могли любоваться этой сценой всего в течение нескольких секунд, так как поезд нырнул в Чизельгертский туннель.
— Что же это такое! — воскликнул новичок, когда тьма охватила пассажиров вагона. — Да что же это такое? Ведь они выше любого дома!..
— Ну вот, они и есть молодые Коссары, — сказал его брат, — из-за них-то весь сыр-бор и разгорелся.
Выехав из туннеля, пассажиры увидели еще больше башен, еще больше красных бараков, а затем пошли уже загородные виллы, на решетках которых, на заборах, на столбах, вообще на всех видных местах запестрели всеми красками радуги знакомые уже новому гражданину афиши и различные объявления. Только на этих афишах чаще всего теперь попадались воззвания, касавшиеся гигантизма, и карикатуры на его проявления. Слова „Катергам“, „Жирная Пища“, „Пища для рекламы“, „Джек — убийца гигантов“ так и мозолили глаза проезжающим.
Младший из братьев, тот, который находился на свободе, придумал было великолепную вещь: отпраздновать освобождение своего брата обедом в хорошем ресторане, с музыкой и со всеми приманками большого света, а затем сводить его в театр, с тем чтобы вытравить из его памяти всякое воспоминание о тюрьме. Но именно с последней целью план этот был изменен. Пообедать пообедали, но вместо театра признано было более подходящим удовлетворить любопытство новоявленного гражданина относительно «Пищи богов» и переворота, произведенного ею в общественной жизни.
— Она у меня из ума нейдет, — говорил он, — не дает мне ни о чем думать.
— Ну, что ж, как хочешь, — отвечал брат, — это твой день, старина, можешь им распоряжаться. Пойдем, пожалуй, на массовый митинг в Народном Дворце.
В силу такого решения новоявленный гражданин очутился в давно не виданной им толпе, перед маленькой, ярко освещенной платформой, под которой на хорах стоял орган.
Орган этот заиграл что-то, и ропот толпы сделался мерным и торжественным, потом замолк.
Только братья успели поссориться с соседом, невежливо толкнувшим одного из них в грудь, как на платформе появился Катергам. Маленькая, черненькая фигурка его, с красным комочком вместо лица и с орлиным носом (в профиль), вдруг появилась из тени в самой середине платформы. Какие крики! Какие приветствия!! «Ура-а-а! Ура-а-а!» — начал кто-то подле самой платформы, а затем это «ура» разлилось по всему залу и долго не прекращалось, потрясая стены здания.