Если я не ошибаюсь, Юфимия настолько забылась, что позволила Джен выплакаться у себя на груди.
Хорошо, что моя Юфимия не всегда помнит о том, что не следует «ронять своего достоинства», и теперь, после этих слез, Джен уже не с таким ожесточением чистит кастрюли и не так злобно подметает пол.
Откровенно говоря, мне кажется, что у нее завязывается что-то с приказчиком из мясной лавки…
Впрочем, это к настоящему рассказу не относится. Но Джен еще молода, а время делает свое дело. У всякого из нас есть свое горе, но в то, что горе бывает неутешным, я не особенно верю.
1894