– А вот это вас никогда не должно заботить.
– Но я ведь не так уж глуп, как вы обо мне решили.
– Напротив, – согласился граф Тышкевич, – я всегда считал вас за очень умного человека…
– И ваше суждение я могу доказать!
Сказав так, Виткевич забил в дуло пистолета шарик:
– Вот такую пулю из серебра вам не угодно ли?
Тышкевич медленно натянул перчатки, потом замедленным жестом накрыл голову новеньким блестящим цилиндром, недавно приобретенным в одном из лучших лондонских магазинов.
– Предатель, – вдруг сказал он и пошел к двери.
– Стоять! Как вы изволили выразиться, граф?
– Предатель, – повторил Тышкевич, и лицо его исказила гримаса вымученной улыбки. – Кто бы мог предположить, что юный патриот Польши, громче всех созывавший народ на борьбу за свободу, вдруг превратится в прислужника русского царя, который сделал из него своего ничтожного лакея…
– Я выстрелю, – последовало предупреждение.
Тышкевич уже держался за ручку дверей, чтобы уйти:
– Стреляй! Но родина не простит измены… Еще раз предлагаю и последний раз: любые деньги – за весь этот вот хлам, что ты готовишь для отчета царю о делах в Афганистане. Ну? Решайся.
– Нет, – ответил Виткевич, – я не предатель…
Впереди была еще ночь, и что думал в ту ночь Виткевич – неизвестно. Но он безжалостно спалил все бумаги, а потом застрелился. Почему? Что хотел он этим выстрелом доказать?
Один лишь Александр Гумбольд в своем огромном труде “Центральная Азия” глухо намекнул, что Ян Виткевич “в силу своей честной натуры не мог примириться с той ролью, которая была навязана ему русским правительством…”
О гибели его очень долго горевал граф Перовский.
В том же году англичане начали вторжение в Афганистан.
Эмир бежал в Бухару, но там его чуть не убили, он бежал обратно в Афганистан, где уже началась партизанская война. В битве при Парване его увидел Бернс и прокричал из седла:
– Эй, эмир! Напрасно стараешься. Сейчас твои же правоверные скрутят тебя и выдадут нам…
Дост-Мухаммед испугался, ускакав в Кабул, а там был пленен и вывезен в Индию. Через два года в Кабуле восстали жители и всех англичан вырезали. Бернс, переодевшись в женское платье, хотел было спастись, но его опознали и зарубили саблями. Английская армия отступала тоже в Индию и за время пути “таяла на глазах”. Она растаяла полностью, в живых афганцы оставили только врача Брайтона, который и заявил вице-королю Индии, что армия более не существует: “Я остался один!”
Осенью 1842 года англичане отправили в Кабул карательную армию, чтобы отомстить. Они пощадили только детей в возрасте до 14 лет, но женщин уже не щадили. Нэвиль Чемберлен, сам участник этой резни, писал: “Мой взор был потрясен видом бедной женщины, уже мертвой, рядом с младенцем 3–4 месяцев, еще живым, но у которого обе берцовые кости были прострелены. Поодаль лежала другая женщина, мучаясь от раны; она страдала от ночного мороза, будучи совершенно раздетой, и сжимала в руках свое крохотное дитя…” Отомстили!