Чтобы Леночка была рядом. Тупо. Хотя бы раз в день. Полчаса. Просто рядом, чтобы можно было с ней тихим голосом потрещать, видеть ее гладенькие километровые ножки, вдыхать чудесный (после ГСМ-то!) аромат женских духов. А может быть, и дотронуться. Если случайно повезет. Даже так. Для урода Малярийкина в случае с красавицей Эленой, в натуре, это был почти грязный секс.
Из серьезных изменений, произошедших с Малярийкиным после бегства из «наш-ангара», было изменение внешности. Элена посоветовала ему отращивать бороду и усы. На всякий случай. Безусловно, такая примитивная «маскировка» не могла спрятать бывшего автомеха от заинтересованных глаз. Однако, учитывая, что его не искали, а прошедшие недели показали, что не искали, – густой бороды и усов вполне могло хватить. Малярийкин перестал бриться и вскоре обнаружил, что щетина является деталью, не только маскирующей его внешность, но и изменяющей ее. Борода скрывала выдающуюся кривую челюсть, но оставляла открытыми его выразительные глаза и широкий лоб, что придавало Малярийкину вид не то чтобы красивый, но мужественный. Даже при смешном росте.
Чтобы Маляр меньше заморачивался, на следующий серьезный бой Байбулатов подогнал танк к новому полигону самолично. Старая, злая локация Тотенкопф была хорошо ему знакома. Когда-то он обучался азам именно здесь, на северо-востоке тогда еще Новосибирска. Жаль, Малярийкина привести сюда ночью было нельзя – комендант полигона, как и Байбулатов, был родом из прошлой жизни – тупой упертый кретин с субординацией вместо мозгов, уставом вместо морали и идиотской верой во все правильное. Тренировки в неурочный час в «правильную» схему не вписывались. Все.
Не имея преимущества, доставшегося в прошлый раз, Маляр уныло влез в танк и выехал на южный край полигона. Занял положенное место у флажка. Обозрел окрестности. Видимость была – отстой. Потом обозрел себя.
Доставшийся «по наследству» от Тимура Ивановича костюм из меташелка (упомянутая Байбулатовым альфа-защита) казался узковат, непривычно жал плечи. Пожалуй, прикинул Малярийкин, старший старшина в его, Малярийкина, годы был тощеват. Выше ростом – да. Но это потому, что ниже Малярийкина вообще трудно найти мужиков старше шестнадцати. А вот в ширину – субтильней. Посему и надевать меташелк Малярийкин примострячился под комбинезон. А не на комбинезон. Иначе двигаться было совсем проблематично.
После себя Маляр оглядел кабину. Медленно выдохнул, завороженно топорща глазки во фронтальный монитор. На мониторе поверх пейзажа локации горела цветастыми красками турнирная таблица. С нулями. Еще три монитора живописали Маляру местность по бокам и с кормы. В целом получался обзор на триста шестьдесят градусов. На переднем мониторе также красовался экран коллиматорного прицела с оптической сеткой и счетчиком дальномера. Практично. Удобно. Но только до тех пор, пока камеры за бортом функционируют. Микроскопические головки видеокамер прятались в конусообразных пазах, уходящих в броню на десять и более сантиметров. Однако иногда это не спасало. В очень большом количестве таких «иногда». По этой причине в старых моделях осмотр местности можно было осуществлять через специальный обзорный люк. Непосредственно глазками. В «Васпе» обзорный люк не предусматривался. Соответственно, выход из строя камер или прицельной оптики означал сдачу боя. Проигрыш. М-да, против прогресса не попрешь. Либо воюешь с навороченной системой видеонаблюдения, либо не воюешь вообще. Ладно. Это была не проблема. Проблема заключалась в другом.