В изданной в 1994 году работе Виктора Рцхиладзе говорится, что Грузия оказалась втянутой во Вторую мировую войну, поскольку у инкорпорированной в Советское государство маленькой страны не было другого выхода: «В чужой войне, под знаменами сатанинских империй погибали сыны грузинской земли и их костями усеяны необъятные просторы России, Германии и других стран. Эта война была иронией истории и трагедией для грузинского народа»>{111}. В учебнике по истории XX века, изданном в 2003 году, однако, предлагается дифференцированная оценка отношения грузинского народа к войне: «В условиях господства советской идеологии значительная часть грузинского народа действительно верила, что война была Отечественной. Вместе с тем для тех, кто помнил оккупацию независимой Грузии, Вторая мировая война не могла быть Отечественной, впрочем, так же, как и для грузинской эмиграции, которая в течение двадцати лет боролась за восстановление независимости своей страны»>{112}.
В Азербайджане активно обсуждается вопрос о значении бакинской нефти в победе СССР в войне, но однозначных оценок тому, была ли для азербайджанцев война 1940–1945 гг. Отечественной, нет. В школьных же и университетских учебниках по истории на Украине и в странах Балтии происходит замещение понятия «Великая Отечественная война» более широким понятием — «Вторая мировая». Эстонские историки признают поражение страны во Второй мировой войне в том смысле, что страна потеряла независимость и четверть своего населения, но эти же историки считают, что их страна является одной из победительницей в «холодной войне». «Как гитлеровский, так и сталинский режимы, — пишет А. Адамсон, — на государственном уровне приравнены в Эстонии к преступным, без особого различия между ними. Обе стороны были против права народов на самоопределение, и те и другие — захватчики — убивали, пытали и депортировали население, а в будущем планировали исчезновение (германизация или русификация) эстонцев как самостоятельной нации. В Эстонии считают оба режима равно преступными. К ветеранам германской армии относятся в принципе так же, как к ветеранам Красной армии. Солдат есть солдат, а вина всегда личная, не коллективная»>{113}.
В Латвии же популярно сравнивать: кто в Латвии больше убил людей в 1940–1941 гг. советская власть или с 1941-го по 1944 год немецкая оккупационная армия? Идут активные подсчеты, и их результаты, безусловно, разные>{114}.
Особое место в национальных историях занимает проблема оккупации и пакта Молотова-Риббентропа. Некоторые историки стран Балтии, в частности Литвы, стремятся к умеренной интерпретации советской оккупации 40-х годов. «Было на международной арене всеми признанное государство. Оно было насильственно захвачено и неправомерно аннексировано соседним СССР. Но Литве удалось освободиться и снова укрепиться на международной арене. Теперь она просто обязана определить и четко обозначить действия того соседнего государства против граждан Литвы, а также результаты неправомерной политики и правомерного ей сопротивления. Это обозначение — вовсе не диктат нынешнего Литовского государства в области интерпретации истории, но проявление господства юридического сознания (правового мышления) в политике»