- Ах, отец, постарайся понять, - упавшим голосом произнесла Рея. Подняв к отцу затуманенные слезами глаза, она будто бы молила простить ей такую жестокость. - И дня не проходило, чтобы я не вспоминала тебя или маму, и всех, кого я люблю. Если бы ты только знал, как безумно я скучала без вас, как мне вас недоставало! Я хотела сразу сообщить вам, что благополучно вернулась в Лондон, но потом мы с Данте решили, что будет лучше, если сначала с него снимут подозрения в похищении меня ещё в Чарльзтауне. Он был уверен, что пока он полностью не очистит свое имя от всех этих нелепых подозрений, ему вряд ли дадут уехать из Лондона. А ведь именно я была тем человеком, чьи показания могли доказать его полную невиновность.
- А сейчас, отец, нам удалось доказать, что Данте совершенно неповинен ни в моем похищении из Камаре, ни в том, что силой удерживал меня на борту Морского Дракона. Ты помнишь, что сказал сэр Морган - я бы неминуемо погибла в Чарльзтауне, если бы капитан Лейтон не взял меня на борт своего корабля. А Хьюстон Кирби, его слуга, возился со мной, как нянька, пока не выходил, да и вся команда была так добра ко мне! Как же я могла бросить этих людей именно тогда, когда они нуждались в моей поддержке? - взмолилась Рея. - Мне ничего не оставалось, как задержаться и дать показания в их защиту. А теперь и Данте, и его команда полностью оправданы. Вся команда будет распущена, и как только капитан распределит найденные богатства между своими матросами, мы немедленно вернемся к себе в Камаре. - её взгляд умоляюще перебегал от одного к другому, ведь эти двое были для неё дороже жизни. Но как только её глаза встретились с глазами Данте, в них что-то неуловимо изменилось.
От герцога не ускользнула нежность в глазах молодых людей и это не слишком ему понравилось. Теперь для него было совершенно очевидно, что его нежно любимая дочь находится под сильным влиянием Данте Лейтона.
- Я могу подтвердить, что Рея хотела немедленно дать вам знать о своем возвращении, но именно я отсоветовал ей писать вам. Из чисто эгоистических соображений я воспользовался её глубочайшей любовью к семье, - с нарочитой грубостью признался Данте. В этот момент трудно было понять, кто же был больше ошеломлен этим признанием - Люсьен Доминик или его дочь.
- Данте? - Рея с трудом заставила поднять на него глаза.
- Это правда, моя дорогая, - ответил Данте, с удовольствием подчеркивая эпитет, которым он наградил её. - Ты же знаешь, мне совсем не улыбалось томиться в Ньюгейте, зная, что ты в это время - в объятиях родных. К тому же я боялся, что угодив за решетку, вряд ли смогу когда-нибудь выбраться оттуда. А кроме того, хорошо зная Люсьена Доминика и полноту власти, которой он обладает, я сильно опасался, что он вполне может поступить так же, как и я, будь я на его месте, если бы моя дочь вязалась с человеком, подобным мне. Разве я не прав, ваша светлость? - поинтересовался Данте. Встретившись взглядом с тусклыми глазами герцога, он понял, что не ошибся.