Герцог даже не сделал попытки возразить на брошенное ему в лицо обвинение и внезапно Рея с пронзительной ясностью проняла, что Данте был прав. - Отец? Скажи, что это не так. Ты бы ведь никогда не взял на душу грех бросить в тюрьму невинного человека?!
- Нет ничего такого, на что бы я не пошел ради твоего счастья или же ради того, чтобы оградить от опасности всех, кого я люблю, - тихо сказал герцог. И в эту минуту дочь увидела перед собой того жестокого, безжалостного человека, которого прежде никогда не знала.
- Мне кажется, вы также должны знать, - продолжал Данте, - что у Реи не было особого выбора, когда мы покидали Чарльзтаун.
- Данте, прошу тебя, - прервала его Рея. Ее щеки предательски запылали. - Разве так уж необходи ...
- Нет, Рея, я уверен, твой отец должен узнать все до конца. И я хочу, чтобы он услышал это от меня и сейчас, а не от злобных сплетников, - твердо сказал Данте. - Когда Лондонская Леди бросила якорь в Чарльзтауне, Рее удалось ускользнуть от своих мучителей и она попыталась укрыться в доках. К счастью, она решилась искать спасения на Морском Драконе, который принадлежит мне. Когда я обнаружил её в своей каюте. она показалась мне обезумевшей. Честно говоря, я даже не поверил ни в историю с похищением, ни в то, что она дочь герцога Камаре. Первое, что пришло мне в голову - это шпионка, которую подослали на мое судно с самыми подлыми намерениями. Я не мог позволить ей уйти с тем, что она могла узнать обо мне и моем корабле, поэтому пришлось задержать её на борту. Когда мы отплыли, Рея была с нами.
Тонкий шрам на лице Люсьена побелел. - Из того, что вы сейчас рассказали нам, а также благодаря тому, что я узнал из другого источника, мне известно, что моя дочь была очень больна, когда появилась в Чарльзтауне. И независимо от того, поверили вы ей, или нет, я нахожу чудовищным, что вы были настолько безжалостны к перепуганной до смерти девушке, к тому же отчаянно нуждающейся в докторе, что не отвели её к местным властям. Неужели же у вас совсем нет сердца, что вы остались глухи к слезам полупомешанного от пережитого ужаса ребенка? - и такая ярость прозвучала в голосе герцога, что даже Рея застыла, не в силах взглянуть на отца.
При этих словах герцога бронзовое лицо Данте побелело, как от пощечины. - Я понимаю и даже оправдываю и ваш гнев, и ваше презрение. Со стороны, конечно, судить легче всего, но в моем тогдашнем положении у меня не было особого выбора. Теперь, конечно, я очень сожалею, что так случилось, - извиняющимся тоном тихо произнес Данте. Похоже, однако, что это стоило ему невероятных усилий, но только подергивающийся мускул на щеке свидетельствовал, чего ему стоили эти слова.