Но даже если не совершалось физическое насилие, Пьер хорошо знал, какой ужас вселяла черная месса в тех, кто не по своей воле должен был принять в ней участие.
Ему оставалось только молиться, чтобы Вада была без сознания еще до того, как началась зловещая церемония, и не поняла, что происходит вокруг.
Когда Пьер выносил Валу из часовни, он по ее глазам видел, что она сознает происходящее.
И в то же время тело ее будто одеревенело, что-то сделало девушку неподвижной. Пьер не мог понять, почему она не кричала. Они дошли до окна, через которое проникли внутрь, и Пьер сказал:
— Мне кажется, справа от этого зала должна быть дверь, которая открывается прямо в сад.
— Подожди, я посмотрю, — отозвался Жак и вышел.
Через некоторое время в дверь просунулась его голова.
— Да, действительно есть, я ее открыл.
Пьер последовал за ним, и вскоре все трое очутились в саду.
Еще раньше Пьер и Жак договорились с кучером экипажа, в котором приехали с Левого берега на Лесной проспект, что тот остановится на дороге, поодаль от этого дома, и будет их ждать. Пьер остался доволен, что его распоряжение исполнено в точности.
Он все время держал Ваду на руках, затем внес ее в экипаж, плотнее укутал в мантию и устроил рядом с собой.
— Куда ты решил ехать? — спросил Жак.
— Ко мне в студию. Жак закрыл дверцу.
— Я не поеду с вами, — сказал он в открытое окно. — Хочу взглянуть на эти свиные рыла. Надо выяснить, кто они такие, на всякий случай, если будут еще подобные происшествия.
— Не думай драться с ними, — предупредил Пьер. — Мне бы не хотелось, чтобы эта юная леди оказалась замешана в каком-нибудь скандале.
— Хорошо, если ты об этом просишь, я ничего им не сделаю. Но мои друзья внесут их в список тварей, подлежащих уничтожению.
Жак назвал кучеру адрес студии Пьера, помахал на прощание рукой, и через минуту экипаж скрылся за поворотом.
Пьер держал Ваду, нежно прижав к своей груди.
— Все хорошо, мое драгоценное сокровище, — его голос прозвучал с особой теплотой. — Теперь ты в полной безопасности.
При свете уличных фонарей Пьер увидел, как оживились глаза девушки. Он также понял, что она хоть и воспринимает его слова, но ничего не может ответить.
Волосы Вады разметались по сторонам, спадая на шелковую мантию и ему на грудь. Пьер целовал их и шептал ласковые слова.
— Это моя вина! Ни в коем случае нельзя было позволить тебе пойти на обед вместе с Гаитой. Как же я мог не знать, что он вышел из ордена «Креста и Розы».
Вада слышала все, что он говорил, но не способна была думать ни о чем, кроме того, что она спасена.