Ничего подобного.
Калли продолжала гладить воду и посматривала на Мэта, который сунул руки в шорты, стянул их и бросил в сторону. Плавки прилегали к его бедрам, и на долю секунды он подумал снять их тоже. Но плавать голышом все же был не готов. Еще он мысленно попенял себе, что не захватил презервативы. Но именно в это время его спину жгли солнечные лучи, между лопаток выступил пот, а вода манила прохладой. И, что важнее, Калли всем своим видом звала его к себе.
Он чуть подпрыгнул, описав дугу, вошел в воду и вынырнул в двух футах от Калли.
Она покраснела – то ли от жары, то ли оттого, что он остался в одних плавках.
– Знаешь, – с деланной серьезностью заметила она, – я не шутила. Здесь правда водятся крокодилы. Так что лучше не вытаскивай свои мужские причиндалы из плавок.
Он хохотнул, в душе довольный прервавшимся молчанием.
– Спасибо за предупреждение.
Мэт поборол желание тут же схватить ее за шею и притянуть к себе для поцелуя. Его одолевали воспоминания о недавнем вечере в комнатке для переодевания. Вкусе ее губ, упругости бедер.
К счастью, вода оказалась достаточно прохладной, а потому тепловой удар им не грозил. Мэт отлично плавал, но, увы, не мог сообразить, как ее поцеловать, чтобы оба они при этом не погрузились в воду. Он лег на спину и плавал так, а она вылезла из воды на причал. Вся в мокрой одежде.
Одна надежда увидеть ее такой заставляла его сердце биться чаще.
Выбросив из головы грешные мысли, он стал смотреть на кипарисы, сквозь листву которых пробивались солнечные лучи. Благостная картина! Десять лет, после ухода из жизни родителей, он суетился в сумасшедшем ритме. Всего себя отдавал Томми. Их жизнь походила на американские горки – брат то и дело срывался, после короткой реабилитации. Мэт безмерно от всего этого устал и смиренно ждал новой черной полосы. Возможность хоть немного расслабиться стала для него откровением.
– Как хорошо! – вырвалось у него.
Он повернул голову и увидел лицо Калли. Она плавала всего в нескольких футах от него.
– Без ума от Луизианы. – От улыбки ее нос слегка сморщился. – Никогда не хотела жить где-то еще.
Как же непривычно звучит! Жить, где хочется, а не где надо.
Он так привык к Мэнфорду и заботе о Томми, что не представлял жизни в другом месте. Но особой привязанности к родному городу не испытывал. Никогда раньше. И не испытает в будущем. С детства хотел куда-нибудь перебраться. Но когда во время учебы на третьем курсе колледжа умерли родители, у него не осталось другого выбора, кроме как вернуться и перевестись в медицинский институт рядом с домом, в Детройте. Потом мотался ежедневно на работу. Спал во врачебных кабинетах, когда не оставалось сил для дороги домой.